Я плохо разбираюсь в живописи, но здесь и разбираться не надо. Хочется просто смотреть, и все. Смотришь, и в душе что-то прорастает. Что именно? Какая-то вселенская гармония. Надежда на счастье…
Борис Харламов любил рисовать зверей, преимущественно кошек. Все они были похожи на Лару глазами и грацией.
Сама Лара тоже была повсюду рядом с Алешей, как Мадонна с младенцем.
Я воочию увидела, чем являлась для Бориса его семья. Это святое. Икона. Чувство было чистым, как колодезная вода.
А что сделала Лара? Она отпила несколько глотков из ведра, а остальное выплеснула на землю.
Я поняла: разговор будет труднее, чем я предполагала. Как можно собрать воду с земли и вернуть в ведро? Никак. Это невозможно.
В центре мастерской стоял дощатый длинный стол безо всякого покрытия. Просто чистые, шлифованные доски. Борис поставил на стол картошку в мундире, квашеную капустку, селедочку, хлеб и водку. Сервировка была походная: граненые стаканы, тяжелые фаянсовые тарелки, алюминиевые вилки.
Борис почистил мне пару картофелин. Разлил водку и провозгласил:
– За встречу!
Я выпила пару глотков и стала есть угощение. Не знаю, в чем дело, но давно мне не было так вкусно. Восхитительно. Картошка – горячая, желтомясая, деревенская. Селедка поверх хлеба – нежная, малосольная, с морским привкусом. Все во мне ликовало от вкусового наслаждения, а может быть, я просто проголодалась.
Было как-то странно, что мы, практически незнакомые люди, встретились как друзья или родственники. Я ведь не за этим пришла. Надо было как-то начинать, но во мне стоял тормоз.
– Надо поговорить. – Я поставила стакан на стол.
– О чем?
– О Ларе.
Борис остановил меня жестом руки. Это был запрещающий жест. Он поднял ладонь, соединил в кружок большой и указательный пальцы и приказал:
– Об этом мы говорить не будем!
– Но…
– Не будем! – повторил Борис, отсекая всякую возможность.
– Зачем же я ехала?
– Посмотреть мои работы.
Борис вышел из-за стола и стал выносить холсты, натянутые на подрамники. Я смотрела растерянно и соображала: как бы мне все-таки озвучить свои «Апрельские тезисы»? Потом поняла: никак. Ситуация затвердела, как гипс. Обратного хода нет.
Я стала смотреть картины. Борис наблюдал за моими реакциями.
– Хотите, сходим вместе на выставку? – спросил он.
– На какую выставку? – удивилась я.
– Концептуалистов. В частном доме.
– Может, все-таки поговорим… – Я решила поторговаться.
– О Ларе мы говорить не будем, я уже сказал. А вот вы мне нравитесь. Я еще в Коктебеле на вас обратил внимание. Хотел позвонить, но стеснялся. А тут вы сами объявились. Значит, на то воля Божия, ничего случайного не бывает.