Лара исхудала, кожа и кости, но была по-прежнему красива. Лицо меньше, глаза синее.
Алеша не отходил от нее ни на шаг и как-то мгновенно превратился из восьмилетнего мальчика во взрослого человека. Серьезный, ответственный, преданный, он не уставал и не хотел никакой помощи. Дороже мамы у него не было никого, и никакая нагрузка не в тягость.
На похороны я не ходила, потому что мне не сообщили. Я, конечно, понимаю, что смерть – дело житейское. Она завершает любую жизнь, но ранняя смерть – это месть судьбы. Такая смерть сушит сердце.
Борис Харламов эмигрировал и жил в другой стране. Он бежал от воспоминаний, вырвал себя из тех мест, «где я страдал, где я любил, где сердце я похоронил».
Эпилог
Борис Харламов живет в эмиграции, процветает, его картины стоят бешеных денег. Он, конечно, набрал возраст, но таланты старыми не бывают.
Алеша переехал к отцу и сделал интересную и большую карьеру. Какую именно – не знаю.
Орфей живет в Канаде и время от времени появляется в Москве. Выступает на телевидении. Читает свои новые стихи. Глаза горят, как у городского сумасшедшего, в углах рта вскипает пена, как у верблюда. Молодые его не особенно знают. Слава Орфея позади, она переместилась в прошлое, в культурный слой, а сверху другая жизнь.
Сейчас поэт в России – меньше чем поэт. Время другое. И Орфей другой.
Картина Бориса Харламова до сих пор висит у меня на стене. И странное дело, куда бы я ни передвинулась, баран провожает меня глазами. Я часто думаю: а если бы я согласилась тогда пойти с Борисом на выставку? Что было бы? Мы посмотрели бы выставку, потом он увлек бы меня в свою мастерскую, у нас вспыхнул бы кратковременный роман. Борис, жаждущий реванша на любовном фронте, выдрал бы меня из семьи, быстро женился, и я укатила бы с ним в эмиграцию. И сейчас жила бы на берегу чистого озера, ела свежую, только утром пойманную рыбу, родила бы еще двоих детей – сына и дочку и жила долго-долго, не ведая, что такое старость. Возможно, в тот далекий день судьба кинула мне веревку, чтобы вытащить из болота в чистые воды. А я не догадалась. Не ухватилась. Сказала: не надо…
Каждый год я отдыхаю в Италии, в местечке, которое называется Абано-Терме. Это недалеко от города Падуя. Итальянцы произносят – Падова, а мы – Падуя. Почему? Не понятно.
Абано – маленький городок, состоящий из отелей и магазинов. В этом месте из-под земли бьют термальные ключи с температурой семьдесят градусов. Их остужают до тридцати четырех градусов и посылают по трубам. При каждом отеле бассейн. И в этот бассейн мы погружаем свои бренные тела. Считается, что термальная вода лечит суставы и позвоночник.