А в кафе было полно счастливых семей. Они приезжали в Ков и Тартлвилль, чтобы полюбоваться видами, пожить на природе, спуститься в каноэ по реке или взобраться на гору. Многие приезжали из Эшвилля, но бывали и гости из далеких от нас Джорджии и Теннеси. И у всех этих семей была общая цель: пообедать в прославленном кафе Кроссроадс, где на огромных тарелках подавали лучшие блюда домашней кухни Юга с потрясающими бисквитами Дельты.
Клео и вторая невестка Дельты, Бека, сновали между столов. Бека ткнула меня локтем.
– Шевели своим подтянутым задом, Томас. – Бека шутливо флиртовала, бесконечно ссорилась и мирилась со мной, постоянно мною командовала. Клео молилась за меня. И обе они предупредили мужей, что лучше прятать от меня оружие, когда я пьян.
Я развернулся с подносом, полным тарелок, и увидел, что на меня глазеет маленький мальчик. Глазеет завороженно, открыв рот. Он был похож на Этана. Каждый мальчик младше пяти лет напоминал мне сына. Каждый мой вздох напоминал о нем. Облака напоминали. Игрушки в рекламе напоминали. Брызги фальшивой крови в сериях «CSI» напоминали. И мне очень хотелось знать, осталось ли у меня полбутылки водки под сиденьем грузовика.
– Мистер, а вы дикий горец? – спросил мальчишка. Его голос дрожал. Он испугался меня.
– Он не хотел вас обидеть, – рядом возник отец мальчика.
Я смог только кивнуть. Слова застряли в горле. А взгляд по сторонам подтвердил, что все в зале таращились на меня. Ну да: два метра роста, борода, мятый джемпер «Джайентс», потертые джинсы, старые кроссовки и налитые кровью глаза. Плюс длинные волосы, завязанные в хвост, и курчавая борода. Конечно, я дикий.
Дельта, улыбаясь, заслонила меня от взволнованных посетителей.
– Нет, это не горец, – сказала она. – Это просто Томас, чудаковатый архитектор из Нью-Йорк Сити.
Мне она прошептала:
– Ты же знаешь, что все мы тебя любим, просто сегодня у тебя странное выражение лица. Ты пугаешь детей и портишь дикарям репутацию. Отдохни.
Я снова кивнул. В горле щипало. Так что я отнес поднос на кухню и вышел к грузовику. Забрался туда и рылся под передним сиденьем, пока не выудил бутылку водки. Наполовину полную, ура.
– Никогда не считай бутылку наполовину пустой, – сказал я Бэнгеру через окно. – Будь оптимистом.
Я щелкнул пальцами – крышка бутылки взлетела в воздух и по высокой дуге отправилась на ржавый пол кабины. У меня были свои ритуалы. Открыв бутылку, я опустил солнцезащитный щиток. Там я наклеил заламинированные фотографии – Шерил и Этан на его первый день рождения, в Центральном парке, смеются среди цветов. И еще одна, вырезанная из «Нью-Йорк таймс», такая же, как десятки других фотографий, изученных, проанализированных, сложенных в архив.