— А под какие звуки вы танцуете? — не сдавалась «тыковка». — Вы скажите, мы организуем.
Миллер усмехнулся и закурил, будто это не он полчаса назад упрекал коллег.
— Я вообще не танцую. А такой музыки, которую мне было бы приятно послушать, у вас нет!
— Почему это? — удивилась слышавшая разговор Саня.
— Вы хотите сказать, что принесли сюда диск Бетховена или Шопена?
— Ну, знаете, Дмитрий Дмитриевич, всему свое место… Хотите слушать Шопена — идите в филармонию.
— Бегите скорее, пока концерт не кончился, — поддержала Саню обидевшаяся «тыковка».
Никто не думал, что Миллер воспримет эти подначки всерьез, но он неожиданно встал и вышел.
— В филармонию пошел, — резюмировал Криворучко.
Саня осталась, чтобы помочь Тамаре Семеновне убрать следы преступления. Вместе они быстро вымыли посуду, потом Саня подмела пол, а Тамара Семеновна протерла его влажной тряпкой.
Шел уже одиннадцатый час, и Саня подумывала, не попросить ли отца заехать за ней.
В последнее время в клинику поступало много женщин с проломленными черепами. Сане очень хотелось обратиться к преступникам с такой речью: «Ну зачем по голове-то бить? Покажите женщине нож или просто кусок кирпича, и она все вам сама отдаст».
«Нет, пусть лучше папа прокатится на машине, чем будет потом заниматься моими похоронами», — рассудила Саня, доставая из сумки телефон.
Оказалось, в нем села батарея, а в ординаторской телефон не работал уже второй месяц. Пришлось идти к телефонному автомату, которым пользовались больные. Путь лежал мимо кабинета Миллера, и она увидела, что дверь в кабинет открыта. Профессор собственной персоной сидел за столом и читал толстенный манускрипт.
— А, это вы? — отреагировал он на скрип двери. — Проходите, чувствуйте себя как дома. Наверное, вам угодно сказать мне еще какую-нибудь гадость?
— Я позвоню от вас?
— Сделайте одолжение.
Саня набрала по очереди все отцовские телефоны, но ответа не было.
— Любовнику звоните? А он не отвечает? Знаете, на его месте я поступил бы так же.
Она засмеялась.
— Я всего лишь хотела попросить папу заехать за мной.
— Неужели вы боитесь идти одна? — удивился Миллер. — Вот никогда бы не поверил! Так и быть, провожу.
— Что вы, не тревожьтесь. Доберусь как-нибудь.
Миллер не настаивал.
— Может быть, вы влюбились в меня, Александра Анатольевна? — внезапно спросил он.
Саня, уже стоявшая на пороге, в изумлении обернулась и не удержалась — энергично покрутила пальцем у виска.
— А как иначе трактовать ваше поведение? Вы постоянно говорите колкости, пытаетесь влезть мне в душу… Последнее время вы проходу мне не даете. Даже сейчас. Только я уединился в собственном кабинете, и тут вы!