Командир улыбнулся, подозвал мичмана.
— Ответить на салют… Семь залпов.
Когда выстрелы смолкли и ветер разметал желтый дым, Лисянский опустил подзорную трубу. Бот подошел совсем близко, стало заметно, как потрепал его шторм. Фальшборт сломан, снесены мостик и единственная шлюпка, начисто срезан бушприт. На палубе было пусто, уцелели лишь две чугунные каронады, привязанные к мачте.
Возле одной из них стоял Баранов. Опираясь на пушку, низенький, плотный, в легком суконном кафтане, не отрываясь смотрел правитель колоний на корабль из Санкт-Петербурга. Ветер шевелил остатки волос, холодные брызги стекали по голому черепу на суровое бритое лицо. Он казался сутулым и старым. Только светлые, немигающие глаза глядели пронзительно, остро… Двенадцать лет!.. Собственной кровью перемыты эти годы… Потом глаза его заблестели.
— Александр Андреевич! — крикнул юноша.
Но Лисянский уже приказал спустить шлюпку, парадный трап. Сейчас купца Баранова не существовало. Там, на борту, находился человек, чье имя произносилось шепотом во всех портах Восточного океана.
Баранов медленно поднялся на палубу. Он был очень взволнован. Первый военный корабль, первое признание. И в такую минуту, когда все, достигнутое за многие годы, почти рушилось. Крепость и острова были в руках врага, уничтожены поселения, и он сам шел на отчаянную, последнюю стычку.
Молча, благоговейно опустился он на колено, склонил перед русским флагом голову.
— И тут наше отечество!
Потом поднялся, подошел к Лисянскому.
Капитан-лейтенант не выдержал, шагнул вперед и, повинуясь неожиданному порыву, обнял Баранова.
— «Прославленный Колумб»… — начал было насмешливо мичман Берх, но сразу же умолк. Приятель его, Каведяев, толкнул в спину так, что мичман поперхнулся.
Сзади стоял юноша. Черные, немного косые глаза его были прищурены, дрожали ноздри. Смуглые тонкие пальцы сжимали трос, протянутый вдоль палубы.
— Вы перестанете, сударь? Позорно в такие минуты…
Он не закончил. Над лесом всплыло белое облачко, долетел сквозь шум прибоя неясный гул выстрела. Из захваченного индейцами форта снова начали обстрел.
* * *
В восемь часов вечера стали прибывать байдары. Шторм раскидал их до входа в пролив, лишь первые шестьдесят лодок с алеутами подошли к «Неве». На передней, самой вместительной, находился Кусков — помощник Баранова. С ним были десятка два промышленных. Люди на лодках дали залп из ружей — условный знак. И только когда с корабля взвились две ракеты, осторожный Кусков подвел свой отряд ближе.
— Отменно, — сказал Лисянский и с откровенным любопытством поглядел на Баранова. Вспыльчивый, дерзкий, насмешливый, он теперь искренне восхищался.