Так лжец-Архангел молвил, и собрат Его нестойкий, злому подчинясь Влиянию, начальников созвал Нижестоящих; каждому из них Пересказал полученный приказ Главнокомандующего: пока Завесу мрака Ночь не совлекла С Небес, мы, стяг великий распустив Иерархический, должны начать Отход всеобщий; тут же он привел Причину вымышленную отхода, Коварные намеки между тем Бросая, подстрекал и разъярял, Чтоб верность полководцев испытать Иль совратить лукавством, но они Велению великого Вождя Верховного привычно, как всегда, Повиновались, ибо он и впрямь На Небе был прославлен больше всех И в чине наивысшем состоял; Подобный ликом Утренней звезде, Рои светил ведущей, он увлек Обманом третью часть Небесных войск. Но Оком, от которого не скрыть Подспудных мыслей, потаенных дум, Предвечный, с высоты горы священной, Где ночью золотые перед Ним Светильники пылали, увидал, В них не нуждаясь, как возжегся бунт Меж сыновьями утра, кто мятеж Затеял, кто к восстанию примкнул И сколько сил, присяге изменив, Державную оспоривают власть; И Сыну Он сказал с улыбкой так:
"- Сын, в коем вижу славу всю Мою Отображенной, Трона Моего Наследник! Знать, пора пришла расчесть, Как Наше всемогущество сберечь, Каким оружием Нам защитить То, что Божественностью искони И властью царской Мы зовем. Восстал Заклятый враг на Нас, дабы в краю Полночном, вровень с Нашим, свой престол Воздвигнуть; мало этого - права И силы Наши в битве испытать Он алчет. Станем же держать совет На случай сей; оставшееся войско Мы соберем; вс? к делу применим, Чтоб Наш престол, святилище и сан Высокий не утратить невзначай!" В ответ, подняв спокойный, чистый взор И несказанный излучая свет, Сын возгласил: "- Всевластный Мой Отец! Противников Ты вправе осмеять И в полной безопасности следить С улыбкою за праздной суетой И рвением напрасным бунтарей; Не чая, вящей славою меня Они покроют; ненавистью их Я возвеличусь. Царственную мощь, Мне данную, чтоб укротить врагов, Да узрят гордецы и да поймут, Превозмогу ли бунт иль окажусь Последним из последних в Небесах".
Так Сын сказал. Но Сатана успел В полете быстром далеко уйти С полками, словно россыпь звезд ночных, Бесчисленными, или россыпь звезд Рассветных - капель утренней росы, Когда их Солнце в жемчуг превратит, Сверкающий на листьях и цветах. Войска минули три тройных страны Престолов, Серафимов и Господств, Три царства, пред которыми, Адам, Твои владенья - словно Райский Сад Пред всей Землей и Морем, коль поверхность Земного шара развернуть в длину. Пройдя все эти области, они Достигли Полночи, а Сатана Своей твердыни, вдалеке, с горы, Сиявшей на огромной вышине. Вздымались башни, грани пирамид Из глыб алмазных, золотых кубов; Сие звалось чертогом Люцифера Великого на языке людей. С Творцом тягаясь, Враг, по образцу Горы, с которой был провозглашен Мессия, высоту свою нарек Горой Собранья, ибо он сюда Когорты подначальные стянул, Как бы для обсужденья торжества Прибытия Мессии; но, укрыв Коварным красноречьем клевету, Он, якобы правдиво, речь повел: "- Престолы, Силы, Власти и Господства! Коль ваши званья пышные пустым Не стали звуком с некоторых пор, Когда приказ Другому власть вручил Над нами, наименовав Царем Помазанным, всех выше вознеся; Затем и этот спешный марш ночной, И этот срочный сход: какой почет Неслыханный измыслим для Того, Кто раболепства требует от нас Доселе небывалого? Платить Подобострастья дань и падать ниц Перед Одним - безмерно тяжело; Но разве не двукратно тяжелей Двойное пресмыканье - пред Всемощным И Тем, кого Он образом Своим Провозгласил? Быть может, призовет Вас благородный помысел - совлечь Покорности позорное ярмо, Иль вам сгибать хребты и преклонять Колена раболепные милей? Нет, не милей,- поскольку знаю вас, Поскольку сознаете вы себя Сынами Неба, коими досель Никто не обладал! Мы не равны, Зато равно свободны. Званья, ранги Свободе не помеха и вполне С ней совместимы. Но какой указ, Какое рассуждение дают Кому-то право нас поработить Самодержавно, если мы Ему Равны, пусть не могуществом, не блеском, Но вольностью исконной? Для существ Безгрешных заповеди не нужны, А менее всего - такой закон, Который навязал бы нам Царя, Принудил обожать Его, поправ Достоинство имперских наших рангов, Свидетельствующих, что нам дано Не пресмыкаться, но повелевать!" Без возражений дерзостным словам Внимали все; один лишь Серафим Воспрянул - Абдиил. Пред Божеством Благоговея и Царю Небес Покорный несравненно, воспылав Непримиримой ревностью, он так Неистовству Врага противостал: