В платяном шкафу с зеркалом обнаружился всего один костюм, но при этом три пары желтых ботинок, аккуратно размещенных на подставке. Тут же на полке лежала шляпа жемчужно-серого цвета. Она выглядела почти новой, как будто месье Луи купил ее, поддавшись внезапному безумному порыву, в знак протеста против атмосферы Жювизи.
– Он посещал лошадиные бега?
– Не думаю. Мне он никогда об этом не рассказывал.
– А он часто с вами разговаривал?
– Время от времени. Иногда он заходил в гостиную, чтобы поболтать.
– Он был веселым?
– Он казался довольным жизнью.
По-прежнему протестуя против вкусов жены, месье Луи обзавелся халатом в цветных узорах и парой домашних тапочек из красной кожи.
В комнате царил безупречный порядок, каждая вещь лежала на своем месте, на мебели не было ни пылинки. В шкафу Мегрэ нашел начатую бутылку портвейна и два бокала на ножках. На крючке висел непромокаемый плащ.
Мегрэ об этом не подумал. Когда днем шел дождь, а к вечеру прекращался, месье Луи не мог возвращаться в Жювизи в мокрой одежде.
Вероятно, он много читал. На комоде выстроился целый ряд книг: популярные издания, приключенческие романы и только два или три детектива. Должно быть, этот жанр ему не нравился, поэтому детективные романы он больше не покупал.
У окна стояло кресло. Совсем рядом, на журнальном столике – фотография в рамке из красного дерева. На снимке была изображена жгучая брюнетка сорока лет, одетая во все черное. Именно такой ее описал продавец из ювелирного магазина. Вероятно, она была высокой, почти одного роста с мадам Турэ, такого же крепкого сложения, но ее отличало то, что принято называть элегантной изысканностью.
– Это она регулярно навещала месье Луи?
– Да.
В ящике столика Мегрэ нашел и другие снимки, из тех, которые делают в фотографических кабинках. На всех них был изображен месье Луи, на одной – в своей щегольской жемчужно-серой шляпе.
Кроме двух пар носков и нескольких галстуков в комнате не обнаружилось никаких личных вещей: ни рубашек, ни кальсон; никаких документов, старых писем и прочих пустяков, которыми понемногу заполняются ящики комода.
Мегрэ, вспомнив детство и те дни, когда ему случалось что-либо прятать от родителей, взял стул, взобрался на него и взглянул на верхнюю поверхность шкафа. Как и следовало ожидать, там обнаружился толстый слой пыли, на которой темным пятном отчетливо выделялся большой прямоугольник, словно на этом месте лежал конверт или книга.
Мегрэ ничего не сказал. Женщина не отрывала глаз от комиссара, при этом, как и говорил Лапуэнт, ее грудь все норовила выскользнуть из пеньюара, как сбегает из квашни мягкое и жидкое тесто.