– Что она делает?
– Ничего. Сидит очень прямо, с высоко поднятой головой, и напряженно смотрит перед собой.
В зале ожидания Моника предпочла сесть на стул, а не в кресло.
Мегрэ специально оставил девушку «повариться», как он любил говорить. Когда в девять двадцать Сантони доложил начальнику, что Моника доставлена, комиссар пробормотал:
– Оставь ее в «клетке».
Так Мегрэ называл застекленный зал ожидания с зелеными бархатными креслами. Как и все остальные посетители, Моника Турэ должна была растеряться.
– Как она?
– В трауре.
– Я не об этом спрашиваю.
– Мне показалась, что она почти обрадовалась, завидев меня. Я стоял в двух или трех метрах от двери здания на улице Риволи. Когда она подошла, я направился к ней. «Прошу прощения, мадемуазель…» Она прищурилась и посмотрела на меня. Должно быть, она близорука. Затем воскликнула: «А! Это вы». – «Комиссар хотел вас видеть…» Она не протестовала. Я взял такси, и мы всю дорогу ехали в полном безмолвии.
Кроме того, что прекратился дождь, еще и выглянуло солнце. Из-за влажности дневной свет казался каким-то особенно ярким.
Мегрэ, спешивший на оперативное совещание, издалека увидел девушку, сидящую в углу. Полчаса спустя, возвращаясь в кабинет, он обнаружил ее на том же месте. Через некоторое время комиссар отправил Люка взглянуть на дочь месье Луи.
– Она читает?
– Нет. Просто сидит.
С того места, где находилась Моника, было удобно наблюдать, как работает криминальная полиция. Она видела коридор с многочисленными дверями, видела, как приходят и уходят инспекторы с документами в руках, как они заглядывают в разные кабинеты, уезжают на задания или возвращаются с них. Время от времени полицейские останавливались, чтобы обменяться несколькими фразами по поводу текущего расследования; случалось, что кто-то из них вел заключенного в наручниках или толкал перед собой женщину в слезах.
Других посетителей, прибывших позднее мадемуазель Турэ, приглашали в кабинеты, но она при этом не проявляла никакого нетерпения.
Телефон на улице Ангулем по-прежнему молчал. Неужели Мариетта Жибон что-то заподозрила? Забытая трубка вызвала в ней подозрительность?
Нёвё, дежуривший у дома поочередно с коллегой из того же района, не заметил ничего необычного.
Что касается Альбера Жориса, то было точно установлено, что накануне в шесть часов вечера он еще был в Париже. Агент Дамбуа, который, как и другие полицейские города, получил приметы юноши, именно в это время заметил его на углу площади Клиши и бульвара Батиноль. Молодой человек выходил из бара. Возможно, агент слишком быстро двинулся в его сторону? Как бы там ни было, но Жорис бросился бежать, лавируя среди прохожих. Толпа в этот час оказалась особенно плотной. Дамбуа засвистел, чтобы привлечь внимание коллег.