– Он со мной грубо обращался… – задыхался Альбер Жорис. – Он обращался со мной как с… как…
Он был в таком бешенстве, что не мог подобрать нужных слов.
Улыбаясь вопреки собственной воле, комиссар посмотрел на кровоточащую щеку полицейского.
– А вот мне кажется, что наоборот, и пострадавший именно он…
Жорис взглянул на стража порядка и только сейчас заметил шрам. Глаза юноши сверкнули, и он воскликнул:
– Так ему и надо!
– Садись, маленький поганец.
– Я не поганец, – возразил Жорис.
И, все еще не отдышавшись, добавил более спокойно:
– Вот уж не думал, что комиссар Мегрэ оскорбляет людей, даже толком не выслушав их.
Мегрэ удивился и, нахмурив брови, посмотрел на парня.
– Ты обедал?
– Я не хочу есть.
Ответ обиженного ребенка.
– Алло! – Мегрэ снял трубку. – Соедините меня с рестораном «Дофин»… Алло! Жозеф?.. Это Мегрэ… Ты не принесешь мне несколько сандвичей? Шесть… Для меня с ветчиной… Подожди…
Повернулся к Жорису:
– Ветчина или сыр?
– Мне все равно. Ветчина.
– Пиво или красное вино?
– Воды, если вы настаиваете. Я хочу пить.
– Жозеф? Шесть бутербродов с ветчиной, да потолще, и четыре маленьких кружки пива… Подожди… Захвати-ка еще две чашки черного кофе, самого крепкого, какой у тебя есть… Ты скоро управишься?
Комиссар повесил трубку, но тут же вновь поднял ее и попросил соединить с одним из отделов набережной Орфевр; при этом Мегрэ не сводил глаз с юноши, который, в свою очередь, с любопытством разглядывал комиссара. Жорис выглядел худым, неряшливым, болезненно нервным, как будто питался одним только кофе, а не бифштексами. Впрочем, он был довольно симпатичным, носил очень длинные темные волосы, которые откидывал назад резким движением головы.
Вероятно, от все еще не прошедшего сильного волнения юноша время от времени раздувал ноздри. Опустив голову, Альбер продолжал буравить комиссара взглядом, в котором читался упрек.
– Алло! Больше нет нужды разыскивать Жориса. Пускай сообщат в комиссариаты и на вокзалы.
Мальчишка открыл было рот, но Мегрэ не дал ему возможности заговорить.
– Всему свое время!
Небо снова затянуло тучами. Собирался дождь, наверняка такой же унылый, непрекращающийся ливень, как и в день похорон. Мегрэ закрыл приотворенное окно, затем молча привел в порядок письменный стол, лежащие на нем трубки – так машинистка, прежде чем взяться за работу, приводит в порядок свою пишущую машинку, проверяя бумагу и ленту.
– Войдите! – проворчал Мегрэ, когда в дверь постучали.
Это был инспектор Нёвё, который тихонько просунул голову в кабинет, будучи уверенным, что патрон поглощен допросом.