В конце концов он разыскал горничную, напугав ее своим видом.
– Где номер Мортимера?
– Внизу. Но… вы…
Пока он спускался по лестнице, среди обслуживающего персонала со скоростью молнии распространялся слух о странном мужчине, истекающем кровью, который бродит по отелю, словно призрак.
На секунду он прислонился к стене, оставив на ней кровавое пятно; три бордовых капли упали на ковер.
Наконец он увидел апартаменты Мортимера, и рядом с ними – дверь номера, где устроился Торранс. Он подошел к двери, немного пошатываясь, толкнул ее…
– Торранс!
В комнате горел свет. Стол был по-прежнему заставлен едой и бутылками.
Мегрэ нахмурил брови. Его коллеги нигде не было видно. При этом в комнате явственно ощущался какой-то больничный запах.
Он сделал несколько шагов, по-прежнему чувствуя сильное головокружение. И внезапно остановился возле дивана.
Из-под него торчала нога в черном ботинке.
Ему удалось это лишь с третьей попытки. Как только он убирал руку со своей раны, тут же начиналось обильное кровотечение.
В итоге он взял со стола салфетку и подложил под жилет, застегнув его как можно туже. Запах, стоявший в комнате, вызывал у него тошноту.
Он осторожно приподнял один край дивана и развернул его на двух ножках.
Как он и ожидал, там лежал Торранс, скрюченный, с вывернутой рукой, словно ему переломали кости, чтобы уместить в этом маленьком пространстве.
Нижнюю часть лица прикрывала повязка, но концы ее не были завязаны. Мегрэ опустился на колени.
Все его движения были спокойными и очень медленными, вероятно, из-за охватившей его слабости. Нерешительным движением он ощупал грудь. Когда его рука добралась до сердца, комиссар застыл на месте, неподвижно стоя на ковре, не сводя глаз со своего товарища.
Торранс был мертв! Губы Мегрэ дрогнули. Он сжал кулаки. Глаза его увлажнились, и в тишине закрытой комнаты раздалось громкое ругательство.
Все это могло быть гротескным. Но нет! Это было ужасно! Трагично! Немыслимо!
Лицо Мегрэ стало жестче. Он не плакал. Должно быть, просто не мог. Но на его лице отражалась такая ярость, такая боль и одновременно такое удивление, что это было сродни какому-то оцепенению.
Торрансу было тридцать. Вот уже пять лет он работал с Мегрэ, можно сказать, рука об руку.
Рот его был открыт, словно он из последних сил пытался глотнуть воздух.
Как раз над тем местом, где лежало тело, этажом выше кто-то с грохотом снял ботинки.
Мегрэ огляделся вокруг, пытаясь отыскать врага. Дыхание его участилось.
Так прошло несколько минут, и когда он поднялся, то почувствовал, насколько ухудшилось его состояние.