– Вы продезинфицировали рану?
– Да, сначала мылом, потом йодом.
– Значит, вы считаете, что?..
– Теперь я в этом уверен! Игла, шеф! Они убили его иглой после того, как усыпили.
Мегрэ был уже не тем, что раньше. Казалось, вокруг него образовалась тонкая завеса, приглушающая образы и звуки.
– Подайте мне рубашку.
Бесцветный голос. Размеренные, плавные движения. На лице никаких эмоций.
– Я посчитал, что вам необходимо было приехать. Раз речь идет об одном из нас… К тому же мне не нужно шума. Пусть его заберут прямо сейчас. И ни слова в газетах. Вы ведь доверяете мне, шеф?
И все же голос комиссара едва заметно дрожал. Это тронуло его собеседника, и он взял его за руку.
– Конечно, Мегрэ. Что с вами?
– Ничего. Я спокоен, клянусь вам. Думаю, я еще никогда не был так спокоен… Но теперь я должен свести с ними счеты, понимаете?
Начальник помог ему надеть жилет и пиджак. Мегрэ стал бесформенным в своей повязке, которая увеличила его в талии, убрав четкость линий и добавив валики жира.
Комиссар посмотрел на себя в зеркало и саркастически усмехнулся, прекрасно осознавая, что выглядит дряблым и уязвимым. Он был уже не той твердой цельной глыбой, какой любил казаться своим противникам.
Бледное лицо с красными полосами выглядело одутловатым, под глазами стали заметны набухающие мешки.
– Спасибо, шеф. Вы думаете, это возможно?
– Избежать огласки – да. Я предупрежу прокуратуру и лично отправлюсь к прокурору.
– Отлично! А мне пора браться за работу…
Он сказал это, приглаживая растрепавшиеся волосы. Затем он подошел к телу Торранса, постоял в нерешительности и спросил у своего спутника:
– Я ведь могу закрыть ему глаза? Мне кажется, он хотел бы, чтобы это сделал я…
Пальцы его дрожали. Он на какое-то время задержал их на веках покойника, словно хотел погладить. Начальник, нервничая все больше, воскликнул умоляющим тоном:
– Мегрэ!..
Комиссар поднялся и в последний раз оглядел комнату.
– До встречи, шеф. И, пожалуйста, не говорите моей жене, что я ранен.
Его силуэт на секунду заполнил весь проем двери. Начальник криминальной полиции чуть было не окликнул Мегрэ – настолько он был встревожен его видом.
Во время войны его товарищи по оружию прощались с ним с таким же спокойствием, с такой же непривычной кротостью, прежде чем пойти в атаку.
И никогда не возвращались!