Настала очередь Мегрэ. В какой-то момент он закрыл глаза, поскольку ему казалось, что он не сможет удержать на поверхности свое тяжелое тело.
Наконец они добрались до галечного пляжа; вода ручьями стекала с их одежды.
– Она разговаривала с вами? – спросил Латыш таким потухшим голосом, словно уже ничего не удерживало его в этой жизни.
Мегрэ мог бы солгать.
Но он предпочел сказать правду:
– Она ничего не сказала. Но мне все известно.
Они не могли оставаться здесь. Пронизывающий ветер превратил их мокрую одежду в ледяной компресс. Латыш первым начал стучать зубами. При тусклом свете луны Мегрэ увидел, что его губы посинели.
У него не было усов. На комиссара смотрело нервное лицо Федора Юровича, лицо маленького мальчика из Пскова, пожиравшего глазами своего брата. Но теперь в этих глазах, хоть и того же размытого серо-зеленого цвета, застыла жестокость.
С правой стороны виднелся утес с парой-тройкой светящихся точек; это горели огни вилл, среди которых была и вилла мадам Сваан.
И в пронизывающем темноту луче маяка можно было различить крышу, под которой она сейчас находилась с двумя детьми и перепуганной служанкой.
– Идемте, – произнес Мегрэ.
– В комиссариат?
Голос был покорным или, скорее, безразличным.
– Нет.
Мегрэ знал один из портовых отелей, «У Леона», и помнил, что там есть вход, которым пользовались только летом немногочисленные купальщики, приезжавшие на отдых в Фекам. Дверь вела в комнату, где в теплое время года устраивали столовую полулюкс.
Зимой рыбаки довольствовались выпивкой и устрицами с сельдью в зале кафе.
Именно в эту дверь вошел Мегрэ. Вместе со своим спутником он пересек темный зал и оказался в кухне; находящаяся там маленькая служанка от неожиданности вскрикнула.
– Позови хозяина.
Не двигаясь с места, она закричала:
– Месье Леон! Месье Леон!
– Нам нужна комната, – сказал комиссар, когда появился месье Леон.
– Месье Мегрэ! Да вы весь мокрый… Что случилось?
– Комнату, живее!
– Но в комнатах не топят! А грелки будет недостаточно для…
– У вас найдется два халата?
– Разумеется. Мои собственные. Но…
Он был на три головы ниже комиссара!
– Несите!
Они поднялись по крутой, с фантастическими изгибами лестнице. Комната была чистой. Месье Леон собственноручно закрыл ставни и предложил:
– Ну что, грога? И покрепче!
– Да. Но сначала халаты.
Мегрэ снова чувствовал себя больным. От холода раненая сторона груди словно заледенела.
Между ним и его спутником на некоторое время возникла непринужденность, свойственная людям, живущим в одной комнате. Они разделись, стоя друг перед другом. Месье Леон просунул в приоткрытую дверь руку с двумя халатами.