В полной тишине неожиданно захлопал преподаватель. – «Браво, Дима!» – Он подбежал к уже вставшему на ноги и несмело улыбающемуся ученику, по лбу которого скатывались холодные капли пота, и похлопал его по плечу. – «Ну как: видели?» – «Сцена впечатляет.» – «Так что, может, всё пройдёт даром?..» – «Посмотрим. Кстати, я не совсем понял: а что означает концовка?» – «Ну как же, – он выглядел растерянно, – это же последнее превращение: хи-хи! – через фекалии в кусок глины.» – «В кусок, вы хотите сказать… говна?» – На всякий случай я почти прошептал последнее слово: мало ли как отреагировал бы на него благодушный преподаватель, да и реакция ученика оставалась слишком неопределённой. – «Зачем же так грубо? Для этого понятия существуют другие обозначения.» – «А без этого понятия обойтись нельзя?» – «Ну как же без него: речь ведь идёт о кольце, и без него несостыковочка получается. Ладно, так всё-таки: мы можем рассчитывать на пару статей рекламного характера? Разумеется, бесплатно? И потом: на данном проекте наши планы не кончаются.» – Он снова резко взбодрился. – «Я не буду рассказывать обо всём, но более-менее близкое будущее выглядит таким образом: мы – я не буду говорить пока, кто ещё – хотим создать собственное отделение или даже студию при институте: естественно, там будет постмодернизм, только постмодернизм, и ничего кроме постмодернизма. Вы ведь видели тех, кто ещё здесь остался: на что они способны? – ни на что, это я вам говорю как специалист, а уж у нас-то искусство не пропадёт: потом мы сможем выйти на новый уровень, и тогда уже – можете не сомневаться – даже заграница нам поможет! В наших планах создание целой Академии. Но тогда мы уже будем смотреть: от кого брать деньги, а с кем сразу же не связываться. Но для начала нам нужна поддержка: и реклама прежде всего!» – Я не знал, можно ли назвать его демагогом, или просто педагог очень уж увлёкся и раскрыл нечаянно свои планы: возможно, он считал меня уже своим человеком, полностью преданным и готовым вступить в борьбу с окружающим миром за новое искусство, но здесь он ошибался: сцена произвела на меня впечатление, но концовка только усилила старое негативное отношение к тому течению, чьим сторонником представился педагог: концовка просто стала ещё одним подтверждением сути и направленности, которые содержались в самом течении и были его сердцевиной; ударный момент оказался скалой, о которую разбивались все смелые и радужные мечты и мысли, тонувшие в куче грязного пахучего навоза. В мои планы не входила помощь пожирателям падали и смакователям отбросов, пускай даже делающим что-то такое, чего не в состоянии больше предложить старшее поколение, и я начал думать о том, чтобы как можно спокойнее и безболезненнее вырваться отсюда: этому месту уже не могло ничего больше помочь, и распад и разложение под достаточно привлекательной внешней маской зашли слишком уж далеко, чтобы с видом опытного хирурга можно было делать попытки в лечении смертельного заболевания, последний симптом которого разворачивался у меня на глазах. Но последняя гнойная опухоль вертелась рядом и что-то ещё хотела от меня. – «Знаете, уже поздно: я пойду.» – «Как: вы не хотите даже дослушать меня?! И насчёт Академии тоже?» – «Нет.» – «А помощь?! А статьи?!» – «Статей не будет.» – Он опешил. – «Но так нечестно! Вы же обещали, вы просто обязаны…» – Я подошёл к двери и молча приоткрыл её: я не прощался, а просто обвёл глазами помещение, в котором провёл последние полчаса, и где прямо напротив стоял мой несостоявшийся союзник. Это была крыса новой генерации – более устойчивой и жизнеспособной, и не случайно, что во времена всеобщей деградации и распада именно ему удалось чего-то достичь и как-то закрепиться: я не сомневался, что он-то наверняка добьётся успеха и получит ту помощь и поддержку, на которую рассчитывает, но только это случится без моего участия: я не хотел становиться пропагандистом разложения и распада, превращения человека сначала в кусок грубой вульгарной глины, а потом, после долгих странных метаморфоз – в венец мысли ярого сторонника постмодернизма – кучу застывшего дерьма.