– Мистер Паунд!
На мой зов появилась круглая мордашка.
– Мэм?
– Скажите, каким именем вас нарекли при крещении?
– Элиас, – отчего-то смутился парень.
– Можно, я буду называть вас так? Нам ведь еще очень долго работать вместе.
Я подкрепила свою просьбу улыбкой, и Элиас тоже расплылся в улыбке:
– Мэм… Видите ли, я не против. Но у нас, на флоте, так не делают. Капитан может дать нагоняй.
Я видела, что Элиасу около восемнадцати, а капитану Леонарду немногим больше. Но морской этикет властно требовал, чтобы эти молодые люди называли друг друга на «вы».
– Ну хорошо, если кто-то будет стоять неподалеку и сможет услышать нас, я буду говорить вам «мистер». Но вообще я бы хотела называть вас по имени.
Я прекрасно знала, что нас ожидает: бессонные дни и ночи, когда нет ни малейшей возможности отдохнуть и когда организм работает на пределе своих возможностей, гонимый инстинктом, неумолимой необходимостью и неутомимым лидером. Ощущения притупляются, и человек, подгоняющий всех, является единственным средством, влияющим извне, которое заставляет держаться на ногах.
Не могу сказать, что у меня были задатки такого лидера, скорее всего, их не было, но следовало поддерживать реноме виртуозного врача, иначе команде пришел бы конец, даже тем, кто еще не успел заболеть. Капитан Леонард поручил Паунда моим заботам, значит, я была обязана сделать его своим помощником, глазами и ушами, даже клоном, если потребуется.
– Элиас, с какого возраста вы ходите в море?
Парень возился под низкой платформой с лежавшей на ней цепью. Ее звенья были размером с два моих запястья, не меньше.
«Стало быть, якорные цепи выглядят так», – подумалось мне, хотя я не была уверена, что это именно цепь от якоря. В случае необходимости такая махина смогла удержать бы и лайнер «Королева Елизавета», следовательно, на этот счет не стоило беспокоиться.
– Впервые я вышел в море, когда мне было семь. – Элиас вытащил из-под платформы сундук. – Дядя был капитаном «Тритона», поэтому я поначалу ходил с ним, а теперь сам. Но из Шотландии я отплываю впервые – раньше я не работал на «Дельфине».
Оказывается, сундук предназначался для меня: там были хирургические инструменты и разнообразные баночки, флаконы и бутылочки. Элиас Паунд утер пот и протянул мне сундук. Инструменты были заржавлены. Я не хотела думать о том, что это может быть, если не ржавчина.
Все содержимое сундука было засыпано каким-то порошком, напомнившим белую пудру из Парижа, а рядом лежали осколки разбитой банки.
– Это вещи нашего умершего хирурга, мистера Хантера, мэм. Вы сможете воспользоваться ими?