Был седьмой час, когда отряд выехал на дорогу к Гродно и оказался вблизи моста.
– Автомашины загнать под деревья и замаскировать, – распорядился Павел. – Всем вооружиться. Выдвигаемся.
В оптический прицел были видны красноармейцы, охраняющие стратегический объект. Вопрос: красноармейцы ли это?
– Товарищ командир! – выдохнул Королев. – Там… люди!
– Где?
– Вон!
Метрах в ста от выезда на мост, в прибрежных зарослях над Россью, лежали шестеро красноармейцев.
Тела еще не успели остыть.
– Заколоты, – угрюмо буркнул Дмитрий. – Ножами.
– Вижу, – кивнул Судоплатов. – Глушители у всех? Отлично. Снайперы работают первыми, пулеметчик… Ты у нас с пулеметом? Заходишь левее, прикрываешь отход, чтобы ни один гад не ушел живым.
– Не уйдет, – веско сказал Муха.
– Я стреляю первым, это и будет приказ на открытие огня. Начали.
Тут в стане врага раздался хохот, и чей-то ясный, жизнерадостный голос пообещал по-немецки «фокус показать». Судоплатов укрылся за деревом. Весело насвистывая «Хорста Весселя», к берегу вышел молодой немец. Советская форма сидела на нем мешковато – не тот размерчик. Сбросив фуражку, он выудил из-за пазухи серую немецкую пилотку, и, оскалившись, развернулся, чтобы посмешить «камрадов». Павел, шагнув из-за дерева, выстрелил навскидку.
Хлопок выстрела – и диверсант, взмахнув руками, подломился в поясе, рухнул на колени, распростерся ниц. Тут же заговорили «светки» – винтовки «СВТ», чуть позже вступил пулемет, гасивший неприятеля короткими, экономными очередями. Трое или четверо диверсантов залегли, отстреливаясь, но затевать дуэли Судоплатову было некогда – пара гранат сказала свое веское слово.
Бойцы собрались, оглядываясь победительно, и выучили еще один урок от Павла – тот прошелся, делая контрольные выстрелы. Шум боя стих, слышалось лишь взволнованное дыхание, а потом с запада донеслись раскаты – приглушенный гром при чистом небе.
– Гроза? – пробормотал Сапаров.
– «Гроза»[7], – усмехнулся Судоплатов. – Война началась.
Разведчики-диверсанты застыли, глядя на запад. Страшный огонь войны еще не добрался до них, не окружил, не обжег, но очень скоро заполыхает вся огромная страна. Наглый, упорный, сильный и опасный враг истопчет их родную землю. Тевтонская орда пройдет, сея смерть и горе. В этот момент Павел испытал не злобу или отчаяние, а печаль. А с запада тем временем натянуло гулом – звеньями и эскадрильями летели самолеты Люфтваффе.
– Нас они не тронут, – усмехнулся Судоплатов, вглядываясь в небо, – мост им самим нужен.
Кривокрылые «Юнкерсы-87», которых советские пилоты обзовут «лаптежниками» за тяжелые обтекатели шасси, повернули к Волковыску. С раздирающим воем пикируя, они бомбили мирный город, и скоро утреннее небо было измазано тягучими черными дымами, мрачно оттеняя силуэты водонапорной башни и высокие шпили костелов.