«Возгремел с небес Господь, и Всевышний дал глас Свой». Библия. Книга царств, песнь Давида, 22 (14).
Гроза вскоре прекратилась, но потоки дождя и речной воды всю ночь заливали палубу плота–катамарана. Измученный жестокой трепкой от бушующей реки, отяжелевший от бессонной скверной ночи, я с трудом дождался обложенного тучами утра. Новый день выдался не лучше: ветрено–холодный, пасмурный. Накрапывал дождь. Не смолкал плеск волн о борта лодок.
Однообразно–унылое плавание «Дика» продолжалось весь день под хмурым небом, низко нависшим над присмиревшей, но всё ещё неспокойной рекой. К вечеру я разглядел в бинокль справа по курсу полоску лесистого берега. Уже впотьмах достиг его и вконец обессиленный беспрерывной греблей, бессонницей, голодный и мокрый наспех поставил палатку и бухнулся в неё. Таёжная глухомань, дикие звери, злые бродячие люди, камнепад с неба — на всё наплевать. Спать и ничего больше!
21 июня. Четверг. 10.00. Из палатки видна рябь реки. Ворона пролетела по бесцветному небу. Руки болят от вёсел, а спина от долгого сидения в одной позе. Тело ноет, словно побитое палками. Вялость, апатия, сонливость, неповоротливость. Так и лежал бы здесь, не вставая, не выползая из палатки. Да и куда мне вставать? На учёбу? На службу? На свидание? На работу? На поезд? Ни–ку–да! Вот до чего я дожил! Лежи, просто так, уткнувшись глазами в подволок палатки, и думай, с ужасающей ясностью представляя печальный конец реки–жизни. Сколь ни плыви по ней, но рано или поздно вольётся она в море Небытия. Ведь жизнь — такая штука, из которой никто живым не уходит. Незримою птицей летят годы. Минуют стороной невзгоды, и верный Ангел–хранитель, сопровождая в плавании по стремнинам бытия, по–прежнему зорко следит за каждым моим шагом. Когда доплыву до моря, скажет он мне: «Всё, дружище! Я не Шварценеггер с бычьей шеей и не Мохаммед Али с железными кулаками, я — Ангел, и моя миссия по защите вашей персоны окончена. Дальше — последний путь на Суд Господний. И помни, друг мой: благими намерениями, устлана дорога в Ад».
…С благими намерениями пришёл я в Дом культуры моряков Дальневосточного морского торгового пароходства. Потанцевать, с хорошенькой девушкой познакомиться. Так, чтобы на всю жизнь. Чтобы писала мне письма и ждала со службы. Дембельнусь, и мы поженимся. И будем крепко любить друг друга. С такими радужными мыслями скромно стоял я в сторонке, с завистью глядя на блистательных моряков — «торгашей» в чёрных форменных тужурках. Поблескивая золотистыми галунами нарукавных шевронов, они, зная себе цену, держались свободно, не стесняясь толпившихся у стен девиц в мини–юбках, бросавших на них зазывательные взгляды. Но вот грянул духовой оркестр. Несколько смельчаков, уверенных в своей неотразимости, пригласили дам и закружились в просторном зале. Те, кто хорошо танцует. Остальные парни выжидают, когда на танцплощадке народу станет больше, не решаются выходить на общий обзор. Оркестранты сыграли «Дунайские волны», «Берёзку», «Офицерский вальс», но танцующих не прибавилось. На сцену вышел солист. В узких брюках — крик моды! В белой нейлоновой рубашке — мечта тех лет! В остроносых туфлях — особый шик! Поправил микрофон, объявил: