— Просто ужас, — призналась Оля.
— Ну, выкладывай, если смогу, помогу.
— Помнишь, вот вы вчера не пошли на мощи смотреть? — Оля не смотрела на Лёвку, изучая собственную ногу.
— Не пошли, а что?
— И правильно сделали! Кости и кости, ничего особенного. А Сашке ужасно кольцо это захотелось, ну, которое дают, если поцелуешь…
— Приложишься, — поправил Лёвка.
— Ну это одно и то же. Так вот, я не поцеловала — понимаешь, не могу кости целовать. Как–то это негигиенично, что ли… А Сашка…
— Ну? Приложился? — обрадовался Лёвка.
— Прикинь! — согласно кивнула Оля.
— И что? Подумаешь, ничего особенного, — начал успокаивать её Лёвка. — Знаешь, сколько народу специально туда едут только за этим?
— Так то другие… А я после этого… — Оля покраснела.
— Ну? — поторопил её Лёвка. Он заметил, что Виолетта не спит, а едва сдерживая смех, прислушивается к их беседе.
— Баранки гну! — рассердилась Оля и покраснела ещё гуще. — Я после этого с ним целоваться не могу! И другое — тем более. Понимаешь? Брезгую!
Она отчаянно взглянула на Лёвку. В её голубых глазах накопились слезинки, готовые обрушиться на горячий песок Египта. Чтобы смыть его! На фиг!
— Так это потому Сашка такой квёлый! — догадался Лёвка.
Оля мрачно кивнула.
— И зачем мы только на эту экскурсию поехали? — отчаянно спросила она и тихо добавила. — А вдруг я больше никогда теперь не смогу…
— Не говори ерунды! — перебил её Лёвка. — Заставь его пополоскать рот шампунем. «Хэд энд шоулдерсом». Он не только перхоть, но и вообще всё живое уничтожает! Дать пузырь?
— Да у нас свой есть. Думаешь, поможет?
— Клянусь дипломом! — Лёвка, глядя честными глазами, приложил руку к сердцу.
— Ой, спасибо, Лев. Пойду, Сашке расскажу!
И Оля, на ходу сбросив шлёпанцы, устремилась к морю.
И только когда Оля отплыла от берега на приличное расстояние, Лёвка с Виолеттой позволили себе рассмеяться.
— Детский сад, — вытирая выступившие от смеха слёзы, констатировала Виолетта.
Вообще, поездка в Египет выдалась удачной во всех отношениях. Совместили приятное с полезным. Посмотрели на всякую экзотику. Загорели неплохо — и это посреди–то зимы! Поздно ложились и поздно вставали.
Впрочем, Лёвкино отношение к Виолетте порой принимало не совсем адекватные формы — это когда вдруг было отчётливо видно, насколько она его всё–таки старше. Тот случай с «мамой» Лёвка всё никак не мог выбросить из головы. И это его раздражало настолько, что он становился невероятно груб и нетерпим к любому виолеттиному жесту. С другой стороны, опыт Виолетты — во всех отношениях — был для Лёвки бесценным подарком.