Барончик ее даже не прогнал, а всего–навсего отпустил на все четыре стороны. Азела никого не узнавала и даже забыла говор местных цыган. Из табора, точнее, организованной национальной преступной группировки, ее вышвырнули свои же цыгане — кому охота ходить за дурочкой, как за малым дитем?
Так пересказывали об этом случае городские кумушки, особенно из тех, кто верил в красивую легенду о любви лишь потому, что она красивая.
Сумасшедшая Азела была не из буйных — у нее развилось что–то вроде легкого аутизма или синдрома Аспергера, дозволяющего больной пройти достаточно успешную социализацию, чтобы как–то обихаживать саму себя. В психбольнице сейчас таких не закрывают, ведь она социально не опасная. На общение с людьми идет с трудом, очень замкнута и молчалива. Иногда ходит в цыганский поселок за городом, но никогда там не остается на ночь — сумасшедшую даже свои не привечают. Никто из цыган ей не помогает, она сама себе хозяйка. Крохотную пенсию по инвалидности она, возможно, и получала, если прежде имела городскую прописку, но на нее и кошку не прокормишь. Несчастной Азеле приходилось самой добывать свое нехитрое пропитание, что было совсем не трудно. Дурочка ела все, что подадут или что отыщется на мусорке. Не пила и не курила, на одежду тоже не тратилась. Квартплата ее не обременяла — Азела обитала где–то на свалке за кольцевой дорогой. Налоговая инспекция даже не принимала во внимание ее ничтожное существование. Милиции на нее тоже было наплевать — в наркопритонах для бродяг не ночует, наркотой не торгует, не буянит, к гражданам не пристает с обычным репертуаром уличной побирушки, и то ладно.
Нищие ее не обижали, когда она садилась с протянутой рукой в самых людных местах. Ее помятая алюминиевая миска для сбора милостыни никогда не пустовала. Несчастной дурочке подавали деньгами и продуктами, а могли бросить перед ней старую обувку или кое–что из ношеного бельишка. В заведениях общепита ее частенько использовали как дармовую рабочую силу для черной работы. Подмести тротуар, полы помыть где–нибудь в подсобном помещении вплоть до туалета, мусор вынести и прочее. Она никогда не отказывалась и не обижалась, когда ей не платили за труд.
Аутисты по своей охоте не выходят из замкнутого мирка собственных фантазий, других людей для них просто не существует. Но, как утверждал классик, среди мужчин всегда найдется немало «любителей экзотики», а народ поясняет: «Не бывает некрасивых женщин — бывает мало водки». Трудно было даже представить, чтобы кто–либо соблазнился прелестями нищей дурочки, хотя ведь как–то и появился на свет лакей Смердяков. Как бы там ни было, но однажды Азелу увидели у церкви с ребенком на руках и еще пуще пожалели ее, проклиная в душе неведомого подражателя сладострастному старичку Федору Павловичу Карамазову.