— Только имей в виду! Никому ни слова! Даже намеком. Ни единому человеку! Ни слова! Иначе все полетит к черту. Усек? — спросил Нойбауэр.
— Понятно.
— Ты слышал об АГГП?
— А то нет! Ассоциация гонщиков Гран—При!
— Точно! Так вот, АГГП решила ради нашей безопасности — гонщиков и зрителей — исключить Харлоу из своих рядов. Мы хотим, чтобы его сняли со всех треков Европы. Ты знаешь, что он пристрастился к спиртному?
— Кто же не знает об этом?
— Он много пьет и стал самым опасным гонщиком в Европе. — Голос Нойбауэра звучал тихо, вкрадчиво и очень убедительно. — Треть водителей так запугана, что боится очутиться на трассе рядом с ним. Никто ведь не хочет оказаться вторым Джету.
— Вы считаете… что он…
— Был тогда пьян в стельку. Именно по этой причине и погиб хороший человек. Только потому, что чемпион хватил лишку. Ведь такое поведение на треке равносильно преднамеренному убийству.
— Совершенно согласен с вами. Никакой разницы нет!
— Вот почему АГГП обратилась к Вилли и ко мне с просьбой собрать факты, подтверждающие, что Харлоу систематически пьет. Понимаешь? — спросил Траккиа. — Тем более, что предстоят большие гонки. Хочешь нам помочь?
— И вы еще спрашиваете?!
— Знаем, знаем, что хочешь. — Нойбауэр положил руку на плечо парня (жест, выражающий одновременно и сочувствие, и понимание). — Мы ведь тоже переживаем за Мэри… Вот ты только что видел Харлоу и Даннета в кафе. Харлоу пил?
— Да я их, собственно, и не видел. Сидел в соседней кабине. Но слышал, что мистер Даннет говорил что–то насчет джина, и видел, как официант понес им два высоких бокала, правда, похоже, что с водой…
— С водой!.. — Траккиа скорбно покачал головой. — Уверен, там было нечто совсем другое. Правда, сомнительно, чтобы Даннет… А впрочем, кто его знает? Они что–нибудь говорили о выпивке?
— Мистер Даннет? Он тоже не совсем того?..
Траккиа ответил уклончиво, хорошо зная, что это лучший способ возбудить интерес:
— Не знаю насчет мистера Даннета… Во всяком случае, он раньше не злоупотреблял.
— Они говорили очень тихо. Единственное, что я слышал, касалось замены кассеты. В кинокамере, кажется. И еще насчет того, что Харлоу что–то передал Даннету. Я не очень понял.
— Это вряд ли нас касается, — заметил Траккиа. — Но все остальное — да. Смотри в оба и впредь держи ушки востро.
Рори кивнул, тщательно скрывая новоприобретенное чувство собственной значимости. Они расстались.
Нойбауэр и Траккиа посмотрели друг на друга глазами, в которых кипела ярость. Сквозь стиснутые зубы Траккиа процедил:
— Хитер, однако, наш чемпион… Теперь мы у него на кассете. А та, которую мы уничтожили, была просто фальшивкой. Фальшивкой!