Бриз топорщит тугой завиток на открытом виске.
Ночь. Пустующий пляж. Длинноногая тень на песке.
Вслед встревоженно смотрит луна. Ты вот-вот на доске
заскользишь по широкой и тёплой спине океана.
Точно на провожающую, ты взглянул на луну.
Ночью легче попасться акуле шальной, буруну –
ты плевал на запрет. Ты бесстрашно седлаешь волну –
и куда только смотрит вся береговая охрана?
Ты так смел оттого, что уверен: всё прошлое прах,
а грядущее просто несёт на попутных ветрАх
как и волны. А если ты всё таки чувствуешь страх,
то касаешься бережно мыслью его точно шрама.
Ты однажды нащупал в нём дно — страх не так уж глубок,
он лишь мысленных образов маленький цельный клубок –
если плыть напрямик, сквозь рисуемый страхом лубок,
снова вынырнешь в явь, но расширится вдруг панорама.
Ты летишь на волне. Ты на жадной и страстной губе.
Ты в обмен на свободу все связи запродал судьбе,
из всего груза лет ты немного оставил себе:
только память о чувстве моём — маломальскую малость.
…Так приятно щемило то внутреннее торжество
от сознания, что для меня ты почти божество,
а сама я, смешное и маленькое существо,
вызываю в тебе, как котёнок, лишь нежную жалость.
И пусть ты никогда не оглядывался на меня,
взгляд с утёса мой вслед будто каменная броня,
ты становишься всё беспечнее день ото дня –
ты азартен и ты научился играть с океаном.
Но ты помнишь, что он беспощаден, силён и свинцов,
ну а если настанет любой из возможных концов,
извлечённый из сердца один из акульих резцов
только я буду вечно носить на груди талисманом.