– Ты же сама говоришь: что ж я – не человек? Конечно.
Машка разочарованно отпустила его и не сдержалась:
– Господи, какой же ты, оказывается, дурак!
Оставшуюся часть пути Маша уже не держалась за Женин локоть. Они расстались перед подъездом.
Каземат почтового ящика распирало от бумажных новостей. Оборот ключика принес им хотя бы краткую, но свободу. Из заточения повалились рекламные буклетики и листовки, предлагающие рецепты стопроцентного похудания, заработок от тысячи баксов на непыльной работе, не требующей специального образования, и еще пяток образцов рекламного искусства. Выбрав «круглосуточную доставку пиццы на дом» и «скидки «Дианы» на любую химчистку» (дубленка приехала из Питера с теми же грязеподтеками, что была отпущена весной в отгул), Маша легкой рукой отправила остальную макулатуру в пасть вечно голодного мусоропровода. Она хотела было прикрыть дверцу почтового ящика, но там, прижавшись к задней стенке, запрятался, боясь вылезать, белый конверт. Маша вытащила его за шкирку и, едва взглянув на обратный адрес, приговорила, не дав последнего слова подсудимому, к скармливанию все тому же мусоропроводу.
Потом достала из кармана Женькин трофей – простреленный голубой воздушный шарик, чтобы определить и ему ту же участь, но в последний момент сентиментальный порыв остановил уже занесенную было руку. И мусоропожиратель с лязганьем захлопнул беззубую нижнюю челюсть, довольствуясь бумажной пищей.
27 октября, пятница
Каникулы пропадали. Билеты в Псков были сданы. Поэтому можно легко представить, какой поросячий визг поднял народ, секретно собранный Гофманами в коридоре на последней перемене, когда Наташка объявила:
– На каникулы едем к нам на дачу. Мы с Сашкой вчера уломали деда, чтобы он не приезжал, и мы были одни. Ну, тише вы, черти. Да перестаньте! Фу, какие все дураки. Дик, не лезь. Что вы все как с ума посходили?
– Дай я тебя поцелую, благодетельница ты наша, – и, кривляясь, Дик норовил лобызнуть Наташку в щеку.
– Уберите от меня этого слюнявого, а то сейчас передумаю.
– Да ты понимаешь, я своим еще не успел объявить, что Псков с Новгородом накрылись медным тазом. А теперь можно вовсе не говорить. Уехал и уехал. Иначе ни фига не отпустят. Одних…
– «Вася, ты не прав». Лучше сказать, а отпустят – не отпустят, все равно поехать. Так честнее, – тут же влез без приглашения Монмартик. – Я своих поставлю в известность, а спрашивать не буду.
– Ну вот ты так можешь, а с моими эти фокусы не проходят. Ты что, плохо мою матушку знаешь? Она же на пороге ляжет.
– Да ладно, трепетней моей маман я еще не встречал. Только она понимает, что я все равно поступлю, как сочту нужным.