Я прислушалась, чтобы убедиться, что она снова уснула. Из всех девочек именно она все рассказала бы воспитателям. Не назло, а просто потому, что была такой. У нее было странное понятие о мальчиках и мужчинах, вообще о представителях противоположного пола, как их ни называй.
Для меня они не были загадкой. Я заснула, размышляя о них, воображая себя на месте Сисси. До сих пор они только целовались. Но они на этом не остановятся. Они не смогут удержаться. Разумеется, Бун этого захочет: он парень, у него соответствующие желания, он ничего не может с этим поделать.
Когда я проснулась, Сисси стояла надо мной. Ее волосы намокли. По крыше стучал дождь. Я вернулась на свою кровать, но долго не могла заснуть, представляя себе объятия Сисси и Буна.
Угроза, висевшая над нами этой ночью без сна и отдыха, так и не реализовалась: Мэри Эбботт не упомянула о том, что она что-то слышала ночью.
На следующее утро, когда я шла в конюшню вместе с укутанными в шарфы дочками Холмсов, Сарабет радостно улыбалась.
– Наш папа сегодня придет, чтобы посмотреть на меня! – лучась счастьем, сообщила она.
Я сжала ручонку Декки, и девочка удивленно посмотрела на меня. Из-за недосыпания у меня кружилась голова, но слова Сарабет и меня наполнили счастьем. Я напомнила себе, что должна быть осмотрительнее. Но чего мне было остерегаться? Я не была в него влюблена, хотя по нему вздыхала половина лагеря. И неудивительно – ведь он был единственным мужчиной на многие мили вокруг, не считая конюхов, а их никто не брал в расчет. Но мне нравилось то, что он разговаривает со мной, как со взрослой.
– На нас, – поспешила уточнить Сарабет, но Рэчел уже успела обидеться и, прищурившись, недовольно смотрела на сестру.
Теперь, когда Сарабет озвучила истинные намерения своего отца, она могла позволить себе быть доброй. Были моменты, когда Рэчел казалась мне злобной, но характер Сарабет оставался для меня загадкой. Они были детьми, сестрами, которые ссорились из-за мелочей. Мы с Сэмом никогда не ссорились. Если верить маме, это подтверждало предопределенность нашего появления в этом мире. Она ссорилась со своими братьями и сестрами. Папа ссорился с дядей Джорджем. Но мы с Сэмом были близнецами, двумя сторонами одной монеты.
Я продевала удила в рот Лютера, когда мистер Альбрехт сообщил нам, что в нашем манеже прошлой ночью упало дерево, сломав ограду. Я замерла, и железо стукнуло о зубы Лютера. Он затряс головой.
– Все нормально, – заверил меня мистер Альбрехт, поглаживая морду Лютера. – Дерево маленькое, и большая часть манежа по-прежнему доступна.