– Я не знала.
Она снова принялась за работу.
– Я не знала, – повторила я.
Мне следовало догадаться. Я наблюдала за тем, как Доуси проводит тряпкой по письменному столу, осторожно обходя резные украшения (она все делала тщательно и быстро), и внезапно поняла, что они о нас говорят.
– Но у тебя русые волосы. – Я помолчала. – Вы с ней не похожи.
И это действительно было так: Эмми была хорошенькой, а Доуси – нет.
– Ты похожа на свою сестру? – поинтересовалась она.
– У меня нет сестры.
– Ни одной? – удивленно спросила Доуси.
Я покачала головой.
– У меня есть брат. И мы с ним похожи. Мы близнецы.
– Брат-близнец? – Я впервые слышала, чтобы она что-то произносила таким довольным тоном. – Как это?
Я улыбнулась.
– Мы вместе с рождения, – ответила я. – Это как будто в мире есть еще одна ты.
– Я не уверена, что мне этого хотелось бы.
– Это не зависит от того, хочешь ты этого или нет. Это просто… так есть.
Доуси молчала. Я наблюдала за ее «ленивым» глазом. «Интересно, можно ли это исправить? – думала я. – Может, есть какие-нибудь корректирующие методы? Или это на всю жизнь? Интересно, что она видит? Кажется ли ей мое лицо неподвижным или оно мечется так же, как и ее глаз?» Но, конечно, Доуси никогда не вылечит свой глаз, даже если это в принципе возможно.
Я вдруг осознала, что откровенно разглядываю ее.
– Сколько у тебя братьев и сестер? – спросила я.
– Двенадцать, – ответила она и повторила: – Двенадцать.
Я была потрясена. Я не смогла бы назвать даже двенадцать родственников. Включая семью Джорджи и моих близких, у меня их было только семь.
Доуси улыбнулась моему изумлению.
– Чем же они занимаются? – спросила я.
– Чем они занимаются? – эхом отозвалась она.
Доуси пожала плечами, и я поняла, каким порочным кажется Эмми и Доуси конный лагерь Йонахлосси. Отец Мэри Эбботт, проповедник, написал дочери о двух маленьких мальчиках, которые жили недалеко отсюда, в горах. Они умерли оттого, что поели ядовитых ягод. Все остальные девочки подумали, что мальчики просто не знали о том, что ягоды ядовитые, но, разумеется, им это было известно. Живя во Флориде, я абсолютно точно знала, какие ягоды можно есть, а какие отправят меня прямиком на тот свет. И, конечно же, эти мальчики проводили в лесу столько же времени, сколько и я, если не больше. Они съели их, потому что умирали от голода. Мне хотелось попросить у Доуси прощения, но за что? За ее невезение, злую судьбу?
Тем временем она наклонилась и засунула туго скатанную тряпку под стол. Мне показалось, что она медлит. Я помогала маме делать уборку, и мне была знакома безысходность, порожденная тщетностью этого занятия. Это была энтропия замкнутой системы, как объяснил мне однажды отец, подбросив монетку.