– Идеальный момент для ночной верховой прогулки, – наконец произнесла она и с надеждой посмотрела на меня.
И тут я поняла, что она рассчитывает на то, что я поеду с ней кататься.
В конюшне было пусто, но на всякий случай мы хранили молчание. Мистер Холмс очень огорчился бы, узнав, что я нарушила предписание врача. Но я сомневалась, что сегодня вечером ему вздумается прийти в конюшню. Кроме того, нам нравилось делать вид, что нас могут застать, делать вид, что мы чем-то рискуем. Наша жизнь в Йонахлосси была напрочь лишена риска. Мы могли не учить уроки, курить в лесу, грубить учителям, но за все это нам полагалось лишь предупреждение. Настоящей угрозой нашей репутации и пребыванию в Йонахлосси были только мальчики. Несмотря на все разглагольствования миссис Холмс о необходимости образования, о месте женщины в этом мире, самым серьезным прегрешением считалась доступность.
Мы с Леоной шли на цыпочках, стараясь не стучать по полу твердыми подошвами сапог, хотя нас могли услышать только лошади, которые налегали шеями на дверцы стойл и, насторожив уши и широко раскрыв глаза, с любопытством наблюдали за нами. Я сунула удила в рот Наари и повела ее к выходу из конюшни. Она встревоженно запыхтела мне в плечо, и я шепотом ее успокоила. Я вскочила в седло и ощутила всем телом клубок энергии, неуклюже плясавший подо мной подобно какому-то эльфу-переростку, так, что копыта стучали друг о друга. Лошадь тоже давно не тренировалась.
Леона поскакала по тропе, позволявшей пройти только одной лошади. И хотя Наари это не нравилось и она все время пыталась обойти Кинга, я сдерживала ее, натягивая удила, и привлекала к себе внимание, перенося свой вес то на одну сторону, то на другую.
Тропа вскоре закончилась, и мы выехали на просторную поляну, где, не договариваясь, привстали в стременах и дали нашим лошадям полную свободу. Они летели голова к голове, так близко друг к другу, что наши с Леоной сапоги время от времени соприкасались. Над нами, освещая нам путь, висел лунный диск. Перед нами расстилалось поле, казавшееся бесконечным. Я отпустила поводья. В ушах я ощущала жгучий холод, а голенями – теплые бока Наари. Волосы, которые у меня не было времени заплести в косу, хлестали меня по щекам. Мне хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. А что еще можно сказать о галопе? Об ощущении, очень близком к страху? Один неверный шаг – и Наари могла сломать ногу, а я, слетев с нее на сумасшедшей скорости, упала бы на землю.
Но любой наездник готов целую вечность скакать галопом. Я знала, что Леона чувствует то же самое. Наари неслась с такой скоростью, что я почти не ощущала ее движений. Отец объяснял мне и Сэму, что история учит никогда не забывать о том, что происходило до нас. И я из своего собственного опыта узнала, что прошлое навсегда остается с тобой. Но несясь галопом в этот вечер Дня благодарения, первого Дня благодарения, который я отмечала не со своими близкими, я знала, что