— И из-за этого убивать? — не поверила Федька.
— А почем нам знать, что еще между ними вышло? Он-то кричал, что ее когда-нибудь проучит, все слышали.
— Так это когда было? Еще осенью! И что Шляпкин? Как оправдывался?
— А никак. Пропал, с утра не пришел на урок. Коли не явится на представление — будут искать. И еще Мухоморовна врала, будто покойница Глафира была в тягостях…
— Как? Почем ты знаешь?
Мухоморовной прозвали маленькую старушку из костюмерных мастерских. Сыщик управы благочиния, опрашивая всех театральных служителей, и до нее добрался.
— Так говорю ж — я пришла, стояла внизу с Машей-маленькой, а она допоздна была вчера у швей, и они ей рассказали. И тут, откуда ни возьмись, тот кавалер. Здоровенный такой, плечистый! Видать, в армии служил, может, из унтер-офицеров.
— А ведь Мухоморовна может знать правду, — догадалась Федька. — Она же там самая опытная, всем дансеркам платья подгоняет. Коли брюхатость — она точно первая узнает.
— Она и за две недели до брюхатости узнает! — развеселилась Малаша. — Вредная старуха, ой, вредная!
Федька взяла из-под платка записку и спрятала на груди — как если бы шнурованье оправляла.
— Вот, гляди, — Малаша, достала, показала Федьке маленькие сережки с рубинами и тут же завернула их в лоскуток. — Мне к лицу?
— По-моему, не очень, а где ты их взяла? — спросила Федька.
— Тс-с-с… — Малаша опять перешла на шепот. — Мне Платова дала…
— За какие труды?
Федька забеспокоилась — не дай бог, Анюта пытается через глупенькую Малашу подобраться к Саньке, чтобы устроить его встречу со своим откупщиком. А этого делать нельзя, пока всем не станет ясна его невиновность, ведь подозрительный откупщик может сдать фигуранта с рук на руки полицейским сыщикам.
— Ох, матушка, что было!.. Она меня с собой на Итальянскую улицу возила…
— Ну и что?
— Мы там прогуливались, прогуливались, у меня руки-ноги замерзли.
— С ума вы обе сбрели?
— Нет, а ей надо было одну девицу увидать. Феденька, ты знаешь, что ее толстопузый хрыч другую высмотрел и сватается? Ну так она хотела докопаться — кто такова, хороша ли… Феденька, она — знаешь, как Психею рисуют? Ей, я чай, и шестнадцати нет… Плохи Анюткины дела.
— Да уж, — согласилась Федька. — И что она? Ревела?
— Нет, одно твердила: свадьбе не бывать!
— Да что она может?
Малаша пожала изящными плечиками.
— Мы и завтра туда поедем, — сказала она. — Только Платова в мою старую шубку переоденется. Она хочет с горничной из того дома знакомство свести, а я чтобы ей помогала.
— Есть ли где театр без интриг? — безнадежно спросила Федька.
— Она эту свадьбу расстроит, — уверенно заявила Малаша. — Я отродясь ее в такой злости не видывала.