Капитон потемнел от зависти, а Николай не выдержал и захихикал:
— Что значит «француз»! У нас такого серебра в Таганке никто не видал!
Анна Порфирьевна сурово поглядела на него.
— Позавидуй! Еще чего не хватало?! Забыл, что у тебя капитал и паи? А у брата ни алтына!.. Эка душа у вас!.. Купеческая! — В это словцо она вложила столько презрения, что Лиза вздрогнула.
«Ай да маменька!» — подумал Тобольцев.
Фимочка поднесла волчью шкуру, отделанную красным сукном, — братья — ящик дорогих сигар. Тобольцев благодарил от всего сердца. Дошла очередь до Лизы.
— Пойдем в кабинет! А вы все подождите. Мы позовем… — Там уже стояли два ящика. Лиза вынула дубовый футляр. Тобольцев открыл крышку и ахнул. Такой тонкости он не ждал от Лизы. Он вынул раму и поставил ее на стол.
— Какая дивная, художественная работа! И что это стоит? Лиза, мне страшно подумать… Ведь это агат! Тот дивный агат, из которого сделана мантия на статуях Поппеи и Нерона[98]… Камень Цезарей… Я им восторгался в Неаполе.
Она радостно смеялась, не разжимая губ, и подбородок ее с черной родинкой вздрагивал.
— Так ты доволен?
— Боже мой! Да лучшего нельзя было придумать… Лиза, какая ты умница! Какая ты тонкая умница! Дай мне твое личико!..
Она побледнела под его поцелуями.
— Скоро вы там? — раздался за дверью голос Фимочки. Они вздрогнули и отпрянули друг от друга.
— Нет! Нет!.. Погодите!.. — Лиза подбежала к двери и повернула ключ. Потом опять подошла к столу. — Мой подарок всегда будет стоять здесь?.. Да? — спросила она странным тоном.
— О, конечно!
Она порывисто вздохнула и открыла другой ящик. Экзотическая головка Лилеи глянула в лицо Тобольцева загадочно-неподвижными зрачками.
— Какая прелесть! Я люблю эти вещи! Откуда это?
Она молчала, следя за выражением его глаз.
— На кого она похожа? — вдруг глухо спросила она.
Тобольцев прищурился, повернул головку в профиль, прямо и вдруг покраснел. Глаза их встретились.
— А ведь правда, она на тебя похожа! — упавшим голосом сказал он. — Ты это нарочно? — Он сам не знал, как сорвался этот вопрос с его губ, и тотчас пожалел об этом.
— Нарочно, — так же глухо и странно ответила Лиза.
И вдруг с тем порывом, который никогда не оставлял Тобольцева равнодушным, она прильнула к его груди.
— Исполни мою просьбу!.. Поставь ее на столе! Вон там, в уголку… Чтоб она всегда глядела на тебя оттуда!..
— Хорошо, милая, хорошо… Вот так?
— Да, да… И дай мне слово, Андрюша, что ты никогда, ни для кого (подчеркнула она) не уберешь ее со стола!.. И еще вот что (она заговорила уже шепотом)… Всякий раз, когда ты взглянешь на нее, ты вспомнишь обо мне…