Наконец и он покидает свое место, и стол остается стоять уставленный грязными мисками, чарками, заваленный костями, хлебными корками, недоеденными огурцами, и зеленые осенние мухи, звонко жужжа в душном воздухе, летают над разрушенным столом, подобно воронам над полем брани…
— Владыка, отец! Кирилл вернулся! — подойдя вплотную к игумену, благословляющему богомольцев, громко шепчет длинный. Ко входу в собор со всех сторон стекаются чернецы и прихожане. Кирилл падает перед игуменом на колени.
— Прими, владыка, под крыло свое раба божьего, непутевого, заблудшего Кирилла.
Настоятель жестко улыбается:
— Уходил, не спрашивался! А теперь обратно? Не понравилось? Нет, брат, шутишь! Не приму!
Кирилл опускает голову и еле слышно сипит:
— Господи, за что же все это…
— Ты же в вертеп разбойничий обратно просишься! — злится игумен. — К торгашам да корыстолюбцам! Думаешь, старый я, так уж и забыл? Прочь уходи, откуда пришел! Нету места для тебя!
— Не томи, владыка, ради господа бога, — в отчаянии шепчет Кирилл. — Нету правды в мире, бес попутал. Не могу больше грешить изо дня в день. А без этого нельзя в миру! Грех вокруг, нечистота! А нищета-то какая, господи! Прими, отче, покаяние мое, денно и нощно ноги целовать буду! — Кирилл пытается обнять ноги старца, по тот отталкивает блудного.
— Говорить ты всегда был горазд. Не разжалобишь.
— Ах, отче, отче! Если бы знал ты, сколько горя я вытерпел, сколько зла я вынес… — говорит Кирилл с такой болью и отчаянием, что у стоящих вокруг иноков подкатывает к горлу. — Простил бы ты меня, а я себя никогда не прощу! Если бы знал ты, кем я только не был! И жнец, и швец… — Еще минута, и, кажется, Кирилл разрыдается. — Даже скоморошить пришлось… заставили, ироды…
Игумен решительно поворачивается, не оглядываясь, спускается по ступеням вниз и идет через двор. В наступившей тишине повисает судорожный вздох Кирилла.
— Не передо мной виноват, перед господом! — вдруг, остановившись, кричит игумен. — Оставайся. А в искупление грехов своих святое Писание пятнадцать раз перепишешь! Келью покойного отца Никодима займешь!
— Спасибо, господи! Спасибо! — кланяется в землю Кирилл. — Я вам, братцы, все… Я же всему научен… и врачевать, и коновалом… А отец-то Никодим! Царство ему небесное! Я ж ему бельишко стирал…
Кирилл в сопровождении длинного монаха входит в трапезную. Широким жестом длинный раздвигает грязную посуду посреди еще не убранного стола.
— Садись, брат, я сейчас. Принесу тебе чего бог послал. — И он выходит, оставив Кирилла одного перед разрушенным столом.