— Это вы как хотите… А кобыла у меня сытая потому, что я с голода подыхаю. Мне легче…
— Ах, тебе легче?! — хрипит Михаил и, рванув кобылу за узду, хлещет ее по морде кнутом.
Семен бросается было на Михаила, но сзади его хватают сразу несколько человек. Кобыла шарахается в сторону, ржет и мотает головой.
Привлеченный шумом и криками, в воротах появляется Андрей и видит, как здоровый мужик наотмашь хлещет по морде белую кобылу. По ушам, по губам, по глазам. Рядом, зажмурившись и стиснув зубы, стоит Семен, и несколько мужиков держат его за руки. По лицу его текут слезы.
Все с неодобрением смотрят на Михаила, который в бессмысленном приступе жестокости истязает бьющуюся в упряжке лошадь. Кобыла дергает головой, пятится.
Понимая, что перехватил, Михаил бросает уздечку и, озираясь, тяжело дышит.
Кобыла прядает ушами и вздрагивает мокрыми боками. Наступает тягостное молчание. Мужики отпускают Семена. Только Леха продолжает выкручивать ему руки.
— Пусти, — просит Семей.
Леха ухмыляется, но не пускает. Тогда происходит нечто неожиданное. Семен слегка наклоняется, делает резкий шаг в сторону, и все видят мелькнувшие в воздухе босые ноги Лехи и слышат звук рвущейся одежды. Через секунду Леха лежит на дороге лицом вниз, время от времени передергивая спиной, и облачко пыли плывет над запруженной народом улицей.
Семен подходит к своей кобыле, обнимает ее за шею и, успокаивая, шепчет что-то на ухо. Лошадь судорожно вздыхает и кладет голову на плечо хозяина.
В это время из проулка появляются несколько вооруженных всадников. Толпа вздрагивает.
— Эй, вы! — кричит один из них, с опухшим красным лицом. Это боярский пристав. — Господин передать велел! Ежели добром не вернетесь, силой вернем! Через великого князя вернем!
— Мы обратно не пойдем, — говорит Семен.
— А с тобой, смутьян, особый разговор! Собирайся, с нами поедешь! — приказывает пристав.
Семей не двигается с места.
— Васька, возьми его!
Один из всадников направляется к Семену. Михаил берет его лошадь под уздцы.
— Ты чего? — настороженно спрашивает верховой.
— Слезай, слезай, — мрачно предлагает Михаил. — А слезешь — и не влезешь больше никогда!
— Петька, Федька! Вяжите обоих! — теряя терпение, орет пристав. Всадники трогают коней и едут сквозь толпу. Мужики решительно встают на их пути и окружают Семена и Михаила.
— Ах так, значит! — цедит сквозь зубы пристав.
Вдруг над погружающейся в серые сумерки деревней повисает полный страданий истошный крик роженицы.
Все оборачиваются в сторону избы, где остановилось Тимофеево семейство.
Посреди хлева лежит дурочка. Полузакрыв глаза, она часто и тяжело дышит. Возле нее хлопочут Дарья и старушки.