Само место лишь вдохновило их еще больше. Оно находилось на бульваре Сансет, в здании, которое когда-то было филиалом Bank of America — чему было обязано своей промышленной зеленой окраской — с нишами для сейфов и касс, которые были переделаны в небольшую сцену, обрамленную нелепо крупными динамиками. На сцене также было несколько стеклянных клеток, в которых стайка девушек в миниюбках посменно танцевала ночь напролет. В подобное место Zeppelin с радостью пошли бы, если бы даже не выступали там. Так получилось, что им предстояло наслаждаться им пять ночей. В частности Джимми, который уже выступал там раньше и всегда хорошо проводил время в Л. А., был в своей стихии, несмотря на продолжающееся недомогание от гриппа.
На протяжении всей недели группа обитала в «Шато Мармон» и начала осматривать окрестности. Пока еще без азарта и хозяйской разгульной манеры, как в последующие годы, между концертами они занимались лишь беззаботными вещами. Наркотики пока не имели значения. Согласно Ричарду Коулу, было «много марихуаны» и «щепотка-две кокаина по случаю». Единственным «ежедневным пристрастием» на этой стадии был только алкоголь. «Джон Пол любил джин-тоник. Роберт, в основном, пил вино и иногда скотч. Джимми налегал на Jack Daniel’s. Но мы с Бонзо не были столь избирательны. Мы пили все — от ликера Drambuie до пива и шампанского…» В результате, все четверо столь разных участников группы сближались так, как было возможно только в этих обстоятельствах. Это стало очевидно на сцене, когда Плант, понявший, что не нужно сравнивать себя с другими заявленными в афише исполнителями, начал наконец-то вылезать из своей раковины. Каждый вечер он ходил по сцене босиком, и можно было подумать, что он «стал туземцем». В действительности же он просто старался делать то, что его расслабляет и напоминает, что, как он выражался, «он все еще простой хиппи из Черной страны», хотя и чувствовал себя во всех поездках не в своей тарелке. «Я, наверное, все еще был скованным исполнителем и стоял, сжимая микрофон, с крупно написанным на лбу „Извините!“», — говорил он. Но дело было в Л. А., где они по праву станут хедлайнерами впервые в Америке, и именно там «все наконец-то пойдет хорошо».
Плант и Бонэм все еще держались вместе вне сцены. Оба они, каждый по-своему, не могли дождаться возвращения домой: они скучали по женам и детям, обезумели от первого с-корабля-на-бал тура по Америке и отсиживались в бунгало, которое, как им сказали, обычно занимал Бёрл Айвз, — в то время как Рикардо теснился в бунгало с Пейджем, Джонсом и Кенни Пикеттом. «Было такое впечатление, что мы в дороге на космическом корабле, — рассказывал мне позже Плант. — Поэтому мы так сблизились, хотя и не особо были похожи друг на друга. Но у нас был общий интерес, который мы все разделяли, и с прошествием времени мы поняли, что должны заставить все это заработать».