— Не обращайте внимания. Конечно, это плохо, но им сейчас там не до подбора вежливых слов.
А из эфира доносились обрывки фраз, команды:
— Смотри, справа! Чего рот разинул?!.
— А, сволочь, попался! Я сейчас тебя...
— Тринадцатый, прикрой!
— Сергей, куда тебя черти несут? Смотри, под тобой фриц!
Мы застыли, не сводя глаз с приемника. Где-то в небе шел бой с врагом, дрались товарищи. Я заметил, что мои пальцы машинально, по привычке сжимаются, будто в них ручка управления самолетом. Бой, видимо, разгорался. Команды становились все быстрее и отрывистее. Кто-то из летчиков, очевидно, дав удачную очередь по фашисту, выругался с таким веселым подъемом, что наш врач моментально исчезла с КП.
Бой закончился скоро. Фашисты удрали, потеряв один самолет, а наши в полном составе возвращались на аэродром. Командир полка сказал мне:
— Идите отдыхайте!
Я вернулся в землянку летного состава. Однако через несколько минут вышел. Товарищи не разрешали себе обычных разговоров, считая их неуместными в моем присутствии. Стояло тягостное молчание. Чтобы не связывать друзей, я направился на аэродром и не заметил, как оказался около капонира, в котором совсем еще недавно стоял самолет Саши. Вернется ли он когда-нибудь сюда опять? Неужели я больше никогда не увижу брата, не услышу его голоса?
Я подошел поближе, точно надеясь встретиться с Сашей, и увидел механика его самолета старшего сержанта Володю Шувалова. Он стоял на коленях и медленно застегивал инструментальную сумку. Механик покидал капонир.
— Уходишь? Значит, Саша... — голос у меня прервался.
Шувалов вскочил на ноги и опустил голову. В руках он мял пилотку. Мне стало жаль его:
— Ничего, Шувалов, ничего. Будешь еще ты Сашкин самолет ремонтировать.
— Черт с ним, с самолетом, — почти крикнул Шувалов. — Лишь бы командир вернулся!
На глазах Шувалова показались слезы. Он неумело смахнул их. Между механиками и летчиками обычно устанавливалась такая дружба, которая делала их по-братски близкими. Малейшая неудача или, тем более, гибель летчика переживалась механиками очень тяжело.
— Пожитки собираешь, значит, приказали тебе... — снова начал я, но Володя перебил меня:
— Нет. Пойду помогу ваш самолет ремонтировать, а то без дела тяжело сидеть.
— Спасибо. — Я крепко пожал руку механика, и мы разошлись.
Я побродил по аэродрому — трудно было успокоиться. Но еще труднее было одному, тянуло к людям. Тут я подумал о Вале и взглянул на часы. Прошло три часа, как мы расстались. Она с нетерпением ждет меня, ждет, что я принесу хорошие вести. А с чем я к ней приду, что скажу утешительного?