С той поры, как во дворце разразилась бойня, я потерял счет времени. Но сейчас я понимал, что убийцы моего отца не подходят ко мне подозрительно долго. Хотя оба они все еще были в комнате – я слышал, как они галдят и беснуются, круша мебель. Наверное, будучи уверенными, что я никуда не денусь, они решили перво-наперво поискать драгоценности, пока сюда не нагрянули их приятели, и им не пришлось делиться с ними добычей.
Да кто они вообще такие? И как прорвались во дворец мимо гвардейцев полковника Дункеля?
Нет, нельзя так просто лежать и ждать, когда меня тоже прирежут! Пока канафирцы отвлеклись, самое время рискнуть повторно от них скрыться. Только уже не в камин, а в дверь. А потом я рвану по знакомым коридорам с такой скоростью, на какую только меня хватит, и – будь что будет.
Поднимался я медленно и неуклюже, стараясь не думать о том, как вообще побегу, если у меня не получается даже ровно стоять. Однако, пока я вставал на четвереньки, крики и топот в комнате резко усилились. Затем раздались хрусткие удары, после чего столь же резко умолк сначала один головорез, а за ним – второй. Потом что-то тяжелое и мягкое дважды ударилось об пол, и во внезапно наступившей тишине вдруг раздалась… негромкая песня! И не на канафе, а на языке орин!
– Налей мне чарку полную, красавица Мари! – басовито пропел заплетающийся, но хорошо знакомый мне голос. – А после юбку длинную повыше задери!..
Услышав это, я не поверил своим ушам! И – откуда вдруг силы взялись? – вскочил на ноги, дабы удостовериться, что мне не почудилось.
И впрямь не почудилось! Посреди комнаты стоял не кто иной, как Баррелий ван Бьер собственной персоной! Из одежды на нем были одни лишь грубые монашеские штаны да широкий кожаный пояс, а в руке он держал короткий эфимский меч. С которого струями стекала свежая кровь, чьи брызги заляпали также голый торс кригарийца.
Чья именно это была кровь, не представляло загадки. Оба канафирца лежали теперь на полу, хрипели, бились в агонии и орошали ковер хлещущей из их разрубленных глоток кровью.
– Ну а под юбкой у Мари сокрыт шикарный зад!
И этой ночью пьяною ему я буду рад!
Хэйя-хоп, хэйя-хоп, задница что надо!
Подари-ка ты ее воину в награду!..
Продолжая негромко напевать себе под нос, монах подошел к тому канафирцу, что заехал мне по морде. Затем посмотрел на распростертое рядом тело Гилберта-старшего. Потом снова перевел взгляд на умирающего головореза. И, прекратив петь, поинтересовался у него:
– Эй, бахор, да ты хоть знаешь, что натворил?! Закопай тебя Гном! Ты же убил самого гранд-канцлера, ишачий ты сын! И что мне теперь с тобой делать, а?