— Какой он друг? — исподлобья глянул Андрей.
— Пусть не друг, так близкий товарищ. Тебе бы повлиять на него, помочь стать на ноги, а ты сам становишься его собутыльником. К лицу ли это комсомольцу?
— Не к лицу, — выдавил из себя Андрей.
Он постоял, чего-то ожидая, но никто к нему не обратился, и он осторожно опустился на свое место. Варя сдавленным голосом, что-то преодолевая в себе, спросила:
— Кто еще хочет высказаться?
— Я хочу, — решительно поднялась Надя. — Что вы его спрашиваете: к лицу или не к лицу? Он не дошкольник. Андрей восемь классов кончил, лучшим трактористом в районе считается, в армии отслужил. Он других может поучить правильной жизни. Надо прямо сказать: распустился он, зазнался, и наше депо его серьезно предупредить.
Не ожидал я от нее такого резкого выступления.
— Как же быть нам? — спросила Варя.
— Относительно Погрызова мы не можем выносить решения, — напомнил Олег. — Надо его выслушать.
— Обсудим на следующем собрании.
— А если он и тогда не явится?
Сомнения все разрешились совершенно неожиданно. Варя Блинова заговорила о том, что Погрызов давно отделился от комсомольского коллектива, но что она его не считает безнадежным. Ведь нельзя думать, что он уже нисколько не считается с мнением своих товарищей. Надо послушать, что он скажет сам. Ведь у него есть уже строгий выговор…
И тут случилось нечто совсем несообразное: из открытого окна вдруг послышалось:
— Ты ври да не завирайся!
Все обернулись, некоторые повскакивали с мест. Опираясь грудью о подоконник, с улицы просунулся Погрызов. Он ухмылялся пьяной улыбкой, на лоб свисали слипшиеся волосы.
Это продолжалось одно мгновение. Затем он спрыгнул вниз, пронзительно свистнул и пошел прочь, горланя сорванным голосом:
— Калинка, малинка…
Слышно было, как на дороге гремят о гальку подкованные каблуки сапог.
— Вот и самого выслушали, — вздохнул Блинов.
Варя виновато проговорила:
— Как видно, я ошиблась.
Погрызова исключили единогласно. Андрею объявили строгий выговор.
Когда расходились, Андрей обратился к Наде с издевочкой:
— Спасибо вам, Надежда Семеновна, не обошли вниманием.
Надя ничего не ответила.
На другой день я написал медицинское заключение и послал его Зарубину. Через некоторое время, встретив его на улице, поинтересовался:
— Вы получили мое заключение?
Зарубин с досадой отвернулся:
— Не нужно теперь.
— Почему?
— Простила она его. Я стал допрашивать, а она рассказывает, что в погреб спросонок свалилась. За квасом полезла и оступилась. Вот как бывает. А в глаза не смотрит.
— А он как держится?
— Смеется, наглец… Я, говорит, ее пальцем не трогал. С чего это вы взяли?