С работы Витя приносит иногда кусок, а иногда полбуханки эрзац-хлеба, хлеба с опилками. Не думаю, чтобы немцы сами ели такой хлеб. Он твердый, тяжелый и очень крошится.
Когда нужно разгрузить вагон для школы, прибывший на товарную станцию, немцы берут с собой грузчиков. И ребята грузят одежду, продукты, а чаще всего уголь. Они видят, что делается на товарной станции. В Германию идут эшелоны. Вывозят все: станки, скульптуры, театральные декорации, мебель, даже трамвайные провода.
После очередной разгрузки вагона с углем Витя пришел домой днем и сразу лег на диван.
— Ты бы поел, сынок. — Мама поставила на стол тарелку с вареной крапивой.
— Я потом. — Витя закрыл глаза. Видно, очень устал.
Мама вытерла слезы уголком платка, потом достала ключ от сарайчика и вышла.
— Уголь возят, значит, собираются здесь зимовать, — вздыхал на кровати отец.
Ночью была облава. Немцев с переводчиком водил по домам Антон Соловьев. Он живет в доме напротив. Наш сосед — полицай. Высокий, белокурый. Я помню, какой он был заносчивый еще до войны, как ему хотелось выделиться среди других. Хорошими способностями он похвастаться не мог, так раздобыл себе где-то шапку, такие носили летчики-командиры, и не снимал ее даже летом. Теперь его выделяла повязка полицая, надетая на руку.
— Аусвайс[3]! — потребовал немец.
— Удостоверение! — таким же тоном кричал Антон.
— Вот мой аусвайс, — сказал отец, показывая на свои перевязанные ноги.
— Немецкую власть обмануть хотите? — усердствовал Антон.
— Приведи доктора, он тебе скажет, больной я или здоровый.
— И ты болен? — Это уже Вите.
— Почему? Я устроился на работу.
— Куда?
— В школу рабочим.
Антон засмеялся:
— А я думал — директором.
Витя смолчал.
— Оружие есть? — Антон подошел к шкафу, открыл его и переворошил все вещи.
— Откуда у нас оружие, да и зачем оно нам? — сказала мама.
— Знаю вас, все вы бандиты.
Не найдя ничего подозрительного, немцы вышли. Антон пошел за ними, но вдруг вернулся. Он открыл шкаф, взял оттуда скатерть, свернул ее, запихнул в бездонный карман своих широких галифе и объявил:
— Немецкая власть конфискует.
Когда он ушел, мама тихо сказала:
— Пускай этой скатертью накроют стол на его поминках.
А я подумала: как хорошо, что Вани уже нет в нашем доме.
Антон и в самом деле привел доктора, немолодую женщину с тонкими, как нитка, губами. Настроен он был воинственно.
— Доктора не обманете! Он вас выведет на чистую воду! Никакие бинты не помогут! — гремел в комнате его голос.
Осмотрев ноги отца, доктор постучала по ним никелевым молоточком. Мне показалось, что ноги у отца не такие распухшие, как раньше. Доктор, ничего не сказав, пошла на кухню мыть руки. Удивилась, что у нас нет мыла.