Вербовщики глаза вытаращили.
— Ну что вы так смотрите? — спросил отец, когда приступ прошел.
— Вы больны? Чем?
— Разве не понимаете? Туберкулез у меня. Открытая форма. Все равно помирать, так хоть на белый свет погляжу. Записывайте! И они все туберкулезные, — отец показал рукой на меня и на Витю.
Нужно было видеть, как вербовщики моментально собрали свои фотографии, запихнули их в папки и со словами: «Мы зайдем в другой раз» — выскочили из комнаты.
Отец смотрел в окно, пока они не вышли из дома. Потом улегся на свою кровать и сказал:
— Вот так с ними разговаривать нужно. Теперь они наш дом будут да-алеко обходить.
— Почему? — не поняла я.
— Хм, почему? Заразу побоятся завезти. У меня же туберкулез. — Он подмигнул нам. — Открытая форма. Не стану же я им говорить, что еще в ту войну прострелили мне легкое. С той поры я так кашляю. Только кашель мой совсем не заразный.
Крапивы под забором росло много. Высокая, жгучая, с длинным, твердым стволом. Я рвала молодые лапки и удивлялась: почему никто не догадался сушить ее на зиму, как это делали мы?
Подошла Зинка.
— У вас что, поросенок есть?
— Нет.
— Так зачем же ты крапиву рвешь?
— Маме нужно.
— Ага, понимаю, ноги твоему отцу лечить.
Зинка постояла, поглаживая пальцами складки на платье, и сказала, растягивая слова:
— На пруд сходить, что ли? — И вдруг, тряхнув головой, заговорила быстро-быстро: — Я была на пруду, там столько крапивы, молодой, зеленой, рви сколько хочешь. Побежали. Я тебе помогу.
Не успела я опомниться, как Зинка схватила мою кошелку и побежала. Я за ней. Пруд начинался сразу за поселком. Раньше здесь был карьер, где брали глину для стройки. На глубине его обнаружили родник. Постепенно карьер стал наполняться родниковой и дождевой водой. Вот так и образовался пруд, на радость детям.
Зинка уже сидела на траве, когда я подбежала к ней.
— Отдохнем немного и будем рвать крапиву. Вон ее сколько у берега!
Я присела возле Зинки, чтобы немного отдышаться.
Обычно к концу лета наш пруд пересыхал. А этим летом часто шли дожди, и пруд наполнился до краев. На берегу, неподалеку от нас, на зеленой травке сидели девчата. Было жарко, но никто не купался.
— Ты когда-нибудь играешь на своей скрипке? — вдруг спросила Зинка.
— Нет.
— Почему?
Я поглядела на нее и ничего не ответила. Зачем спрашивает? Разве и так не ясно, что не до музыки сейчас.
— А я играла бы, если б умела.
У самого берега, в маленьких кустиках, я заметила зеленую жабу. Она тяжело дышала, задрав вверх широкую пасть. Вдруг жаба замерла. Над ней закружился маленький мотылек. Покружился и сел на веточку. Жаба открыла пасть и длинным языком в одно мгновение слизала с веточки мотылька. Проглотила и опять тяжело задышала — перетрудилась. Потом, испугавшись чего-то, нырнула в воду.