— Все равно. Помажь, а то кожу стягивает.
Она полежала немножко, закрыв глаза, видно, устала, потом посмотрела на меня и спросила:
— Скажи, у меня страшное лицо?
— Что ты, Неля, — поспешно ответила я, — что ты! Обыкновенное, такое, как и было.
— А почему мне никто зеркала не дает?
— Наверно, нет ни у кого. Теперь фабрики не работают, купить нельзя. У кого были зеркала — побились. Знаешь, как они легко бьются! Раз — и нет. Одни осколки. Из них ведь не склеишь…
Я замолчала, мне показалось, что Неля уснула.
Женщина, лежавшая на койке рядом, махнула мне рукой.
— Ты иди, иди, девочка, — сказала она тихо, — пусть поспит. Сон для нее сейчас — самое лучшее.
Я поставила узелок с горшочком возле Нелиной койки и на цыпочках вышла из палаты.
На улице было пасмурно. Над городом низко плыли облака. Поднялся ветер. Пылью запорошило глаза. Я торопилась домой, чтобы не попасть под дождь. Но не успела. Первые крупные капли упали на землю, прибили пыль, потекли по моему лицу, смешиваясь со слезами.
— Витя дома? — Элик просовывает голову в дверь. Глаза блестят, улыбка до ушей.
— Нет, — отвечает отец. — Ты заходи. Посиди, подожди его.
Элик не вошел, а влетел, как на крыльях. Он сел на диван, но никак не мог усидеть на месте: то вскакивал, глядел в окно, то снова садился.
— У тебя какая-то радость? — спрашивает отец.
— Да.
— Не секрет?
— Секрет.
— Дело твое. — И отец опять принимается за свою работу — плетет лапти. Лозы надрала я несколько дней назад, отец распарил ее и теперь плетет лапти сразу из четырех лозин.
Элик вертится на диване, ему не терпится поделиться своей радостью. Наконец он не выдерживает:
— Скоро я своего отца увижу.
Мама собиралась откусывать нитку да так и замерла. Отец с лаптем в руке тоже уставился на него. И я онемела от удивления. Точно все мы играли в «замри».
— Вот и хорошо, — первой очнулась я. — Ты давно мечтал о встрече с отцом. Теперь увидишься с ним. Поздравляю тебя.
— Ты понимаешь, что говоришь, Элик? Кто тебе сказал?
— Это и есть мой секрет. Ко мне человек от него приходил…
И он рассказывает нам, заикаясь от волнения, проглатывая слова. Он жаждет, чтоб и мы поверили во все это:
— Зашла к нам сегодня соседка Мария Юзафович, она на бирже работает. «Тебя, Элик, говорит, человек один спрашивает, он сейчас у меня сидит». Я иду к ней. Человек подает мне руку. «Я Степан, говорит, пришел из леса, из отряда имени Ворошилова. Твой отец меня послал, Петр». Как услышал я про отца, тут же готов был бежать в лес. «Почему же отец сам не пришел?» — спрашиваю. «Не мог, значит. Как мать поживает, как сестренки? Небось тоже хотели бы повидаться с отцом?» — «Конечно, говорю, все хотят его увидеть. Вот обрадуются, когда расскажу».