Я не свожу с него глаз. Как он изменился! Лицо худое, голова остриженная, и глаза чужие, тоскливые. Голос стал сиплым. Говорит он мало и все оглядывается, будто не верит, что дома.
Мама смотрит на Витю и улыбается. У нее даже лицо помолодело.
— Слава богу, ты дома, — повторяет она уже в который раз. — Слава богу. Я уже не верила.
— Двадцать тысяч сделали свое дело… — говорит отец.
— Да перестань ты, — недовольно прерывает его мама.
Витя настораживается:
— Какие двадцать тысяч марок?
Пришлось рассказать ему все. Витя слушал, не перебивая, потом задумчиво сказал:
— А я думал, мне самому удалось выпутаться.
— Полозовых видел там? — спросила мама.
— С Афанасьевичем мы в одной камере сидели, вместе ели твои передачи. Потом нас перевели в камеру к уголовникам, сразу полегчало. Уголовников часто гоняют на расчистку города. Афанасьевича с Евдокией Емельяновной сегодня тоже погонят. Они решили бежать. Афанасьевич сказал: «Убежим во что бы то ни стало».
— Перевести к уголовникам вас было не так просто, — сказала мама. — Протоколы допросов заново переписали.
Мама рассказала Вите про Анюту. Витя, услышав ее имя, встрепенулся.
— Это связная нашего отряда. Только я ни разу ее не видел.
Мама постелила Вите в комнате Янсона. Я пришла к брату, присела на кровать.
— Ты сердишься на меня?
— За что?
— Ну… Я не находила слов. — Ты, наверное, думаешь, что тогда я привела немцев в дом. Они сами знали, куда ехать. Я им ничего не говорила.
И я рассказала Вите, как по дороге к Неле меня обогнала машина, потом остановилась, будто пропуская, потом медленно поехала сзади.
— Я зашла к Неле, меня там схватили. Проверили документы у троих, а забрали меня одну.
Я заплакала. Брат взял мою руку.
— Перестань… Говоришь, машина ехала сзади?
— Да.
— Значит, в машине сидел человек, который знал, что ты моя сестра.
— Но там же фрицы сидели. И переводчик. Меня посадили в машину позже.
— Значит, его выпустили из машины раньше.
— Уж не тот ли это человек, который нес тебе записку от Славки?
— Нет. Этот человек ни меня, ни тебя даже в лицо не видел и не знает. И его не высадили бы из машины. Он же был арестован. Там сидел тот, кто знает тебя, и ты его знаешь. Поэтому ему не хотелось попадаться тебе на глаза.
— Может, он работал с тобой?
— Иди спать, сестренка. Я сам разберусь. Спать.
Витя отвернулся. И когда он натягивал одеяло на плечи, я увидела его спину в черных кровавых подтеках.
— Ой, какая у тебя спина, Витя!
— Это на память. Чтобы навсегда запомнил, где был.