* * *
День приезда Джед на Антигуа был наихудшим в ее жизни. Конечно, и до этого было много черных дней, связанных с ее католическими прегрешениями. Например, был день, когда матушка настоятельница вошла утром в спальню и приказала укладывать вещи – у дверей ждало такси. В тот же день отец велел ей сидеть в своей комнате, пока он выслушивал пастырские наставления относительно того, как следует поступать с шестнадцатилетней распутницей, пойманной голой в сарае с деревенским мальчишкой, безуспешно пытавшимся лишить ее невинности. Был другой день в Хэммерсмите, когда двое парней, которым она отказала, напившись, решили ее по очереди изнасиловать: один держал, другой делал свое дело. И еще были безумные дни в Париже, перед тем как, переступив через неподвижные тела, она угодила в объятия Дикки Роупера. Но день ее появления на борту «Паши» на Антигуа по всем показателям превзошел их всех.
В самолете она сумела игнорировать завуалированные колкости Коркорана, углубившись в чтение своих журналов. В аэропорту Антигуа он бесцеремонно просунул свою руку под ее локоть, а когда она попыталась освободиться, с силой вцепился в нее, в то время как двое белокурых парней неотступно следовали по пятам. В автомобиле Коркоран занял переднее сиденье, а ее с двух сторон сдавили охранники. На борту яхты все трое стеснились вокруг нее, без сомнения, чтобы продемонстрировать Роуперу, если он за ними наблюдает, что они выполняют приказ.
Когда таким образом Джед доставили к дверям апартаментов Роупера, ей пришлось ждать, пока Коркоран постучит.
– Кто это? – спросил изнутри Роупер.
– Мисс Маршалл, шеф. Целая и относительно невредимая.
– Впусти ее, Коркс.
– С багажом, шеф, или без?
– С багажом.
Джед вошла и увидела Роупера, сидящего спиной к ней за письменным столом. Стюард внес багаж в спальню и исчез, а Роупер так и не повернулся. Он что-то читал, делая поправки ручкой. Контракт или что-то подобное. Она ждала, пока он кончит или отложит бумаги и посмотрит на нее. Даже встанет.
Но он не изменил позы. Дочитал страницу до конца, что-то нацарапал внизу, наверное, свои инициалы, и перешел к следующей. Это был толстый, напечатанный на машинке документ на голубой бумаге с отчеркнутыми красной полосой полями, сшитый красной тесьмой. До конца оставалось несколько страниц. «Он пишет завещание, – решила она. – «А моей бывшей любовнице Джед я оставляю все подчистую…»
На Роупере был голубой шелковый халат с мягким воротником и малиновым кантом. Обычно он надевал его, когда они собирались заняться любовью или сразу после этого.