Не было копа, который не вляпался в Большую Неприятность хотя бы раз. Ежедневные смены – адреналиновый наркоз, и потому следы укусов и засохшие ссадины замечаешь позже, когда остаешься наедине со своими мыслями. Конечно, вероятность подцепить заразу ничтожна, но это слабое утешение, когда в три ночи лежишь рядом с женой и гадаешь, чьи кровяные тельца смешались с твоими. Дюпри еще не встречал копа или врача «скорой», которые заразились бы на службе, однако от этого было не легче. Овощной ножик, измазанный кровью обоих пьянчуг, побывал в его плече – считай, прямое переливание.
Подошел врач. Дюпри стянул форменную рубашку и футболку, на которой расплылось кровяное пятно размером с бейсбольный мяч.
– Я люблю тебя, Донни! – надрывалась баба. Ее уже перевязали и теперь усаживали в патрульную машину.
– И я тебя люблю, детка! – вторил ей мужик.
– Надо же, как трогательно, – пробурчал Дюпри. Врач чем-то смазал рану. Плечо еще сильнее ожгло болью.
– Надо зашить, – сказал медик.
Дюпри закатил глаза:
– А сами не заштопаете? Я не хочу в больницу.
– Извините, нет. Я вас перевяжу, но швы наложат в стационаре. – Врач полез в сумку. – Когда последний раз делали противостолбнячный укол?
– Сегодня вместо обеда, – сказал Дюпри.
Капрал сфотографировал его рану. Затем подошел Дейл Хендерсон, сержант из сектора Чарли, похожий на восставшего мертвеца. Он был немного моложе Дюпри, и Алан опешил от его снисходительного тона, хотя Дейл вроде бы пошутил:
– Вот что бывает, когда принимаешь вызов после смены.
– Да уж, – сказал Дюпри.
– Ты заставил нас поволноваться. Почему ты выключил рацию?
– Не знаю. Смена закончилась… наверное, машинально.
Не сводя взгляда с его плеча, Хендерсон спросил:
– Где ты керосинил, Алан?
– Я не пил! – рявкнул Дюпри и сам смутился. Чего это он? Нормальный вопрос. Уже спокойнее он повторил: – Я не пил.
Хендерсон посмотрел на часы:
– Ладно, только и ты меня пойми. Через два часа после смены ты вдруг катишь на вызов в другой сектор.
– Я не пил, Дейл. – Дюпри дыхнул на сержанта.
Хендерсон что-то черкнул в блокноте и пожал плечами:
– Не заводись. Видно же, ты трезвый. Я просто спросил.
– Уже почти два месяца, как мы с Дебби разбежались. – Дюпри снедало желание объясниться, и он поведал о событиях вечера – от христианского концерта до поездки к своему бывшему дому. Хендерсон молча делал пометки в блокноте. – Я сидел в машине, а вокруг было так тихо, – сказал Дюпри. – Наверное, я поэтому и выключил рацию. – Рассказав о потасовке, в которой его пырнули ножом, он иронично закончил: – Лучше запиши, что я пьянствовал. Выйдет не так жалостливо.