- А ты знаешь, что Христе надо платье шить,- ввернула Олена.
- Подождет! - отрезал Загнибеда.- Мы ее больше ждали... Кто теперь, в эти дни, станет шить? А самой - некогда будет. Пусть уж после праздника. Посмотрим еще, какая из нее работница будет.
- Тише! - сказала Олена.
- Что тише?
Христя дух затаила, чтобы ни слова не пропустить из того, что про нее будут говорить. Напрасно!.. Разговор на этом оборвался. А когда хозяева снова заговорили, то уже про людей ей не знакомых, про плутни лавочников, про то, кто кого надул, поддел, облапошил...
Грустно и тяжело стало Христе слушать все это. Где уж тут, черт возьми, жалости искать, когда люди только об одном думают - как бы из другого все жилы вытянуть, как бы другого оседлать!
- Христя! убери самовар,- немного погодя позвала ее Олена.
Христя приняла самовар, убрала посуду. А там Загнибеде вздумалось еще поужинать,- подала ужин. Пока после ужина помыла посуду и сама поужинала, было уже около полуночи. А хозяйка, идя спать, велела чуть свет поставить самовар: "Завтра базарный день,- Петру Лукичу надо пораньше в лавку".
"Тухлой чехонью людей травить!" - с тяжелым вздохом подумала Христя. Она примостилась на лавке, погасила свет и тоже легла.
Ее сразу окутала черная, непроглядная тьма. Темно хоть глаз выколи, не видно ни зги. Слышен только глухой шепот из третьей комнаты. Это хозяева, богу ли они молятся, шепчутся ли о барышах? Какое ей дело? Она за день так утомилась сегодня от ходьбы и от всех злоключений, что сразу закрыла усталые глаза. Сонное забытье нашло на нее.
Христя сразу заснула. Ей ничего не снилось, ничто не нарушало ее тихого покоя. Прижав больную руку к груди, она спала. На то и ночь, чтобы все почивали. Да все ли? Что это за свет колеблется в маленькой комнатке? Вот он уже рядом, в соседней комнате, в светлой его полосе чернеет чья-то высокая фигура... Кто это? Чего ему надо? Это Загнибеда, босой, раздетый, со свечой в руке, тихо, как кот, выскользнул из комнаты, входит в кухню и, озираясь по сторонам, крадется в сени. Он слегка нажимает щеколду, чтобы не стукнуть, и отворяет дверь, держа свечу высоко над головой.
В углу на лавке лежит Христя, спит. Темная тень ее трепещет, колышется на стене... У Загнибеды глаза загорелись, когда он увидал девушку. Тихо, на цыпочках он подошел к ней, поднял свечу так, чтобы свет падал на ее голову... Из темноты выступило круглое спокойное лицо, черные брови, закрытые глаза, полураскрытый рот. От тихого дыхания чуть заметно поднимается и опускается высокая грудь. Глаза у Загнибеды засветились, рука дрогнула... Долго он стоял над Христей, смотрел на девушку, упивался ее красотой. Вот... он тихо вытянул руку, подержал над нею, как держат, озябнув, над огнем, и... тихо опустил... Христя проснулась. Свет мгновенно погас... Снова стало темно. Христя спросонок не поняла, снилось ли ей, или она в самом деле видела свет. Усталая, она повернулась на другой бок и снова заснула. Она не слышала, как потом что-то зашуршало в темноте; как скрипнула дверь в комнату; как Олена, проснувшись, спросила: