Мене, текел, фарес…
Калека побледнел. Петреску улыбнулся. Подростки, тупо глядя на обоих, слабо вертели головами. Юродивый, коротко кивнув в сторону лейтенанта, спросил детей:
Кто таков?
Мусорским духом пахнет, — добавил он быстро.
Обижаешь, старик, — сказал Петреску.
Взял слепого за ладонь, прижал к левому плечу и дал ощупать клеймо заключенного специального лагеря Касауц. Слепец чуть поднял брови.
Давно ли оттуда? — спросил он.
Год как сбежал, — тихо ответил Петреску.
Что же делаешь тут? — спросил слепец.
Истины алкаю, — сказал Петреску.
Дайте ему лучший кусок, — сказал слепой вожаку подростков.
Сей человек страдалец великий, — добавил он.
Претерпел от власти диавольской молдавской сей мученик, — сказал юродивый.
Мои страдания в сравнении с его словно лепет дитятки, — вздохнул слепец.
Подростки с уважением уставились на Петреску. Тот потупился. В глубине души Петреску благодарил трех человек. Своего учителя театрального мастерства, во–первых. Бомжа, из которого он пытками перед смертью вырвал кодовую, очевидно, фразу «текел, мене, фарес», во–вторых. И, наконец, капитана Фрунзе, который напился и выболтал тайну про особый лагерь в Касауцах, тамошних смертников и особые клейма для них.
Как ты сумел выбраться? — спросил подозрительный слепец.
Не стоит болтать на ветру, — сдержанно ответил Петреску, — здесь даже у покойников языки развязываются.
Взглянув наверх, Петреску убедился в том, что прав. Языки у проститутки и ее бойфренда и правда вылезли и болтались. Слепой согласно кивнул. Стукнул себя в грудь.
Скажи лучше ты нам, как дела в мире, — попросил вновь Петреску.
Поведай, калика, о горе людском, — сказал лейтенант.
Ну что же, — тихо сказал юродивый, слушайте же…
И начал рассказывать. Петреску, с равнодушным видом откинувшись назад, в душе ликовал. Он вышел на след! Вот уже почти год начальство бьет тревогу. Говорят, есть донесения о каких–то религиозных волнениях в провинции. Мол, люди слушают проповеди посланников какого–то Учителя Истины, наплевавшего на наши, искони молдавские, православные ценности. И как!
Он утверждает, — читал с отвращением тайный циркуляр собравшимся офицерам полиции министр МВД, — что, мол, мы, молдаване, новые евреи.
Зал возмущенно зашумел. Антисемитские настроения в Молдавии традиционно были сильны. Этому способствовало правительство, обложившее евреев и русских дополнительным налогом за то, что они, теоретически, могут изменить интересам Молдавии.
Не в этом смысле, — добавил министр.
Он имеет в виду, что мы живем в бедствиях и нищете, а четверть народа уехала нелегально работать за границу потому, что, мол, Бог избрал нас своим народом! — гневно рассказывал генерал подчиненным.