83. Не плачьте, утешал он, ибо мы, новый народ Израиля, должны претерпеть.
84. По воле Бога мы снесем муки, которые очистят народ молдавский.
85. … делает нас мечом в руках Его (неразборчиво).
86. … час Исхода близок…
87. Бедствия начались. Россия не приняло вино наше, а Евросоюз — овощи.
88. Небо задержалось посылать на землю Молдавии дождь.
89. Горы не отдавали нам свои тени, словно жадные работодатели…
90. Не было среди нас никого, кто бы жил по правде, сильные унижали…
91. … ели слабого, то же искал себе еще слабее, чтобы унизить…
92. Заводы разрушились, а поля пришли в упадок, люди уравнялись скотам.
93. … живем в грехе беззакония… в негодовании, сказал Учитель.
94. Воззри, Господь, самый темный час перед рассветом… каждопрп… (неразборчиво).
95. Встань одесную!
96. Учитель Праведности избран был, чтобы царствовать…
97. … над новым домом Израилевым — Молдавией.
98. Он был опоясан правдой и силой уничтожить властителей неправедных.
99. …должен был очистить страну от скверны и растоптать врага как ехидну…
***
… жарким летом 2004 года под Касауцким карьером, где добывают известняк, — белый, словно молдавские облака летом, — для строительства лучших особняков Молдавии, взошло Солнце. Беспощадно кривляясь лучами, что путались в глазах изможденных людей, светило заняло свое место поверх надсмотрщиков и вместе с ними стало равнодушно наблюдать за карьером. Он же, белея, но не как облако, а как кость, вылезшая из открытого перелома, — подумал заместитель коменданта лагеря и медик Плешка, — постепенно покрывался черными точками, вытянувшимися в цепочки. Словно вши на белье, подумал Плешка, по совместительству работавший и тюремным врачом. Но то были не вши. Это выходили на работу заключенные колонии Прункул, расположенной по соседству с карьером.
Люди позвякивали цепями и тихо переговаривались, бросая опасливые и скользкие — выработанные в молдаванах трехсотлетним турецким владычеством — взгляды на охранников. Все зеки были обнажены по пояс и у каждого на плече было выжжено клеймо. Тюремный врач Плешка знал, конечно, что это противоречит правилам содержания заключенных, принятым и одобренным Международной амнистией. Как знал он и то, что никто из Международной амнистии никогда не узнает о существовании Касауцкого карьера. И того, что преступников, которые здесь находятся, — особо опасных преступников, конечно же, а не каких–то там насильников, воров и убийц, — отмечают клеймом. Во–первых, колония строго засекречена и отлично охраняется. Во–вторых, здесь вам не Гуантанамо какое–то сраное, — подумал Плешка, — а раз среди заключенных нет ни одного иракца, то и международной амнистии здесь делать нечего! В третьих, все они, — глядя на зеков, знал Плешка, — находятся здесь навсегда и из карьера никогда не выйдут. Разве что в ту его часть, где камень почти весь вырублен, и остались пустые земляные шахты. Там, в катакомбах, хоронили умерших заключенных лагеря…