Ермак (Иванов) - страница 5

— Ну, каково сплавал?

— Хорошо, батюшка Аникей Федорович. Зверья в тутошних лесах видимо-невидимо. Соболей, да куниц, да лисиц, да разной прочей рухлядишки мы изрядно добыли.

Двое казаков волокут связанного по рукам и ногам, избитого в кровь Ермолая, бросают под ноги Анике.

— А эт что за соболь?

— На защиту вонючих вогулишек кинулся, как пес. Чуть на кровавый бунт их не поднял! — доложил Сысой.

— Ишь ты… — даже будто одобрительно протянул Аника, носком сапога приподнял его голову. — Кто таков?

— Тутошний он. Ермошкой Тимофеевым зовется. Охотник я, грит, вольный.

— Вольный? — усмехнулся Аника. — А чьих он родителей?

— Да они вроде померли у него.

— А вот, батя, и куничка, — усмехнулся и Семен.

Это казаки приволокли и бросили на камни скрученную Алену.

— Батюшка, милостивец! — сразу зарыдала Алена, сумев как-то встать на колени. — Прости ради Христа Ермошку! В вечную кабалу к тебе пойду…

— Замолчь, Алена! — прохрипел Ермолай. — Сбереги свою волю!

— Ишь, не велит, — усмехнулся Аникей. — А кто он тебе — сват, брат?

— Невеста, вишь, его, — презрительно бросил Сысой. — И спомощница. А этот — тож бунтарь! — Сысой пнул только что кинутого на камни Ивана Кольца.

— Ну, я те пну! Я те пну, попомни! — взъярился обкрученный веревками Кольцо, крикнул Аникею: — Вели развязать, меня!

— Ишь, разгневался, — скривил губы Аникей.

— Оковать всех, да в шахту, — подал голос Семен.

— Не посмеешь! Мы не кабальники ваши! — вскричал Ермолай.

— Девку, ладно, отпустим. Развяжите ее. А этих — в железа! — распорядился Аника.

— Меня? В железа? — закричал Кольцо, пытаясь встать с земли. — Я волжский казак… По найму срок у вас дослуживаю. По какому это праву…

— А вот по такому! — Аника Строганов показал сжатый кулак. — Развольничался тут.

— Это тебе не на Волге разбойничать, — усмехнулся Семен.

Аника пошел было прочь. Освобожденная от пут Алена упала ему под ноги, охватила пыльные сапоги, подняла мокрое от слез лицо:

— Батюшка! Смилуйся над Ермошкой!

— Пшла! — взвизгнул Аника, выдернул ногу из рук девушки.

Алена рыдает на песке.

— А девка-то — краля, батюшка, ты глянь, — ухмыльнулся Семен.

— Ты гляди у меня, кобель!

Семен Строганов в ярком татарском халате, подбитом соболем, стоял на коленях перед иконостасом, истово молился и бил поклоны. Растворилась крепкая дверь, обитая железом, в помещение задом протиснулся Сысой, потом двое стражников. Они внесли завернутого в рогожу и обмотанного веревкой человека, который бился в их руках, как невиданная сильная рыбина.

— Ни одна живая душа не видела, — шепнул Семену Сысой.

— Тут кладите, — указал Строганов на пол. — Ступайте.