— Коли насмешничаю над тобой — язык мне вырви. Коли в убыток что сделаю царству русскому — совсем казни меня. Едигер почто недавно под твою высокую руку попросился? А потому, как объявился Кучум в Сибири, царство Едигерово зашаталось… Кучум тот людей Едигера нещадно побивает, грозится ханский город Кашлык взять.
— Кто он, Кучум этот? — спросил Грозный.
— Какой-то бухарский царевич, вроде тоже оттудова, с восточного краю пришел.
— Много он людей с собой привел?
— Кто считал?!
— А что за люди у него?
— Да всякий кочевой сброд. Хитры и безмерно люты кучумцы, местное сибирское народишко грабят нещадно. И еще слышно, хвалился Кучум тот: Сибирское царство как заберу — начну большую войну с Русью. Вот я и говорю: загодя надо восточную украину твоего царства, государь, крепить. С севера-то над тобой проклятая Литва висит, да Польша, да Швеция. На юге, не приведи Господь, султан турецкий, да татары крымские, астраханские, да ногайцы тож народ обманчивый. Счас союзники тебе, а завтра враги. Дозволь мне, государь великий, твердой ногой в Камском краю стать. Не токмо город на Каме — много острогов и крепостей ставить там надо, людишками заселять, не щадя живота, оборонять от сибирских, от ногайских и от иных орд…
Мрачно и безмолвно выслушал все это царь. Он то прохаживался по небольшому покою, главным украшением которого была изразцовая печь с золотыми и бирюзовыми прожилками между плит, то снова глядел в окно.
— Осилишь ли все сие, Аника Федорович? — спросил он сухо и как-то неприязненно. — Тысячные расходы потребуются.
— Уж это знамо дело. Тут без твоей царской милости как осилишь?!
Грозный вскинул вопросительно брови.
— А вот коли освободишь те земли, что прошу у тебя, да соляные варницы от податей…
— На сколько же тебе такую льготу дать?
— Да не мне, государь! — Аника снова бухнулся на колени. — Детям моим. Им это великое дело подымать. И оно великой милости требует… На два десятка годков хотя бы…
— Хотя бы… — усмехнулся царь.
— Да расходов-то потребуется! — взмолился Строганов. — Акромя того, без холопов-то чего там настроишь? Позволил бы ты, государь пресветлый, людишек вольных нам к себе призывать, пусть бы они во владенье нашем на дикой Каме-реке жили…
— Ишь ты — во владенье вашем… — опять зловеще усмехнулся царь.
— Да без кабалы, без кабалы… то я обговорился, — торопливо заюлил Строганов. — Работников, знамо, и хлебом, и солью, и прочим буду жаловать? А кто не схочет — так вольному воля…
— И так это, Аникушенька, дыбу ты миновал?.. — помолчав, спросил Грозный. — Ну, ин ладно, быть по сему. Про все получишь грамоту, поскольку замыслил ты дело государево большое и надобное…