Я немного пришла в себя и вышла из гостиницы. Сидит на скамеечке какой–то мужчина и осматривает меня с любопытством с ног до головы. «Чего, — подумалось, — уставился?» А он: «Я вас вчера видел по телевизору!» И рассказывает мне, как я разговаривала с президентом страны. То есть не успела приехать в страну, а уже на улице в лицо узнают…
Словом, пошли мои мальчики искать съемную квартиру. Я говорю Мише, он за старшего: внимательно посмотри, что за квартира, чтобы не дорогая была. У нас с Борей — ни копейки, а главное — никакой ясности, когда с нами разберутся. Да и Сохнут отца с нас требует, а где я им его возьму? Когда праздники прошли, мы пошли к чиновникам Сохнута. Разговор жесткий, бескомпромиссный:
— Где ваш муж?
— В Свердловске.
— Он что — не приедет?
— Может быть, и не приедет, откуда я знаю?
— Пока вы не разберетесь, денег мы вам не дадим.
Такой приговор, который не подлежит обжалованию. В Израиле все споры с чиновниками решаются в их пользу. Вот и ищи жилье! На что тут можно было рассчитывать? И нашли мои мальчишки дешевенькую квартирешку. Не в том квартале, где арабы живут, где евреи, напротив двух синагог. Прибежали ко мне, рассказывают про эту самую квартиру, а пойти, глянуть, что они там сняли, у меня нет сил. Мало того, что давление высокое, так ведь еще и жарища такая — совсем не российская. Говорят мои сыновья:
— Но там, мама, в середине потолка есть дырка.
— Как дырка?
— Так вот, дырка. Но зато он ее сдает не за пятьсот долларов в месяц, а за двести пятьдесят!
Вот как здорово сэкономили! Двухкомнатную квартиру сняли почти «за бесценок»!
— Ладно, — говорю, — так и будет. Но когда будешь заключать договор, напиши на английском, если в сезон дождей крыша потечет, то ее должен отремонтировать хозяин.
Такое дополнение было сделано, и мы въехали в квартиру. Как полагается, все почистили, помыли. Но мебели–то у нас — никакой. Стоит один диван — вот и вся обстановка. Купили кровати, стол, стулья, стали помаленьку обживаться. Но как же быть с языком? Михаил записался в ульпан, Борис уехал в кибуц куда–то на север страны. Работал, собирал авокадо, там же и учил иврит. Там его и кормили. Вот такая у нас была абсорбция. Хорошо, что у Бориса имелась возможность раз в две недели приехать на день–другой. Мне же Миша говорит: «А тебе в ульпан нельзя — такой больной, ходи на шук и там изучай иврит». Я так и сделала. Ходила на шук, училась. А сама все думала: как же нам жить в этой двухкомнатной квартире? А ведь еще девушки приедут, да не одни, а с детьми. Превратится наша квартира в терем–теремок!