— Сей момент, Николай Иванович, — хозяин бара метнулся за стойку, схватил бутылку и подбежал к столу с девицами и Князевым.
Девицы уже стояли на столе и, смеясь, протягивали фужеры. Он быстро откупорил бутылку и ловко налил шампанское в протянутые фужеры и, уловив момент, когда рэкетир посмотрел на него, выпалил:
— А у меня для Вас, Николай Иванович, есть кое–что поинтересней шампанского.
Князь тупо уставился на него, наконец, спросил:
— И что это у тебя есть для меня интересное? А ну говори, — он тяжело поднялся со стула, подошел к замершему хозяину бара и полуобнял того. — А вы что застыли. Как статуи, а ну, скидывайте с себя все, — гаркнул он на девиц, застывших на столе в одном нижнем белье.
Хозяин бара наклонился к уху Князева и шепнул:
— Я могу кое–что рассказать об Инне.
— Какой Инне?
— Подружке вашего покойного братика.
— Об Инке? — Князев схватил говорившего за ворот рубашки, притянул его лицо к своему и, обдав запахом спирта, выдохнул:
— Так что ты знаешь о ней?
Хозяин бара испугался ни на шутку. Прямо перед собой он увидел бешенные, с расширенными зрачками глаза рэкетира.
— Она один раз заходила ко мне в бар.
— Ну и что? — еще сильнее притянув его к себе, рявкнул Князь.
— Ни одна заходила.
— С кем, — голос Князева перешел в свистящий шепот.
— Со священником, — также шепотом ответил хозяин — официант.
— С попом? — в голосе рэкетира говоривший услыхал нотки облегчения.
«Э нет. Я из кожи вон вылезу, но добьюсь того, что бы ты считал, что я тебе оказал большую услугу».
— Если поп, то это не значит, что импотент. А наш священник мужчина молодой, красивый. Так что не знаю, не знаю… Да и ворковали они как два влюбленных голубка, друг дружку за руки держали. Между ними что–то есть. У меня на такие дела глаз наметан.
Рэкетир долго смотрел в глаза говорившему. Тот со страхом наблюдал, как пьяно–тупое выражение лица Князя сменяется пьяно–жестоким. Наконец тот разлепил губы:
— Ну, гляди, сука, если что не так — живьем сожгу в этом баре.
— Можете мне верить, Николай Иванович, — залепетал хозяин бара, — что я враг самому себе?
— Я тоже так думаю, — презрительно усмехнулся Князев, — ну а если все что ты сейчас мне сказал верно, то считай меня своим другом.
— Спасибо Николай Иванович. И не сомневайтесь — я точно вам все рассказал.
— Ну ладно, — Князев хлопнул хозяина бара по плечу, — на, держи, — и вытащив из кармана пиджака бумажник, отсчитал тому три сто долларовых купюры. Затем он вновь уселся за стол, за которым в ожидании своего хозяина застыли две обнаженные девицы.
— А ну брысь, — мужчина брезгливо махнул рукой.