— Ну, Иннушка, дала по мужской половине! Как ты сказала: «Вы даже писаете гордо — стоя!», — Сергей вместе с Инной расхохотался.
— И все же, вы женщины, хоть и слабый пол, но можете так нашего брата закрутит, что мы готовы ползать перед вами на коленях.
— А для этого ума много не надо, намного меньше, чем для того, что бы выдрессировать, например, собаку.
— Ну, ты уж слишком… — Сергей не успел закончить фразу.
— Именно так, Сереженька. Призывно улыбнешься, кокетливо стрельнешь глазками, пройдешься, покачивая бедрами. Все! Мужик твой! Можешь упаковывать его в косметичку.
— Значит и меня, вот так — в косметичку, — спросил Сергей.
— Тебя? Тебя нет. Ты у нас особенный. Тебя бедрами не возьмешь. Ты бедроустойчивый!
— А чем же меня возьмешь?
Девушка посмотрела на мужчину, прищурила глаза, взяла одну ягоду клубники, откусила половину:
— Тебя и клубничкой не возьмешь, — девушка второй половиной ягоды потерла свои губы, — тебя возьмешь… — Инна встала и подошла к замершему на стуле мужчине, нагнулась над ним и провела той же половинкой ягоды по его губам, — тебя возьмешь… любовью… — две пары губ слились в сладком поцелуе.
Потом две пары глаз, почти в упор смотрели друг на друга.
— Сережа, скоро Новый Год, — женские губы почти касались мужских.
— Да, милая, скоро Новый Год, — мужчина сидел, боясь пошевельнуться, боясь, что вдруг исчезнет этот прекрасный миг и, сладко–мучительно не впуская в себя уверенность в то, что сейчас произойдет между ним и девушкой.
— Сережа, подари мне елочку, — горячие женские губы оглушающе прошелестели у уха мужчины.
— Елочку? — Сергей своим лицом прижался к лицу Инны.
— Да. Ты знаешь мне никто после смерти мамы не дарил елочки, — по детски жалобно, произнесла девушка.
Словно вихрь эти слова, эта интонация, этот голос ворвался в мозг Сергея. Ворвался и вымел все оттуда. Вымел все — священника, Таню, Бога…
— Иннушка, конечно я подарю тебе елочку, — сильные руки мужчины подхватили девушку. — Ты сама у меня как елочка — стройная, высокая…
Кровать услужливо прогнулась, принимая два тела, на ковер упала сброшенная одежда…
Теперь для двоих людей, находящихся в обычной, стандартной квартире обычного панельного дома в обычном городском районе остановилось время. Вернее для них начался отсчет другого времени — времени любви и счастья, человеческого, наполненного горячей кровью, плотского счастья. Они были одни — отделенные от всех бетоном стен, высотой этажа и темнотой ночи. Их счастью не мог сейчас помешать никто — ни Бог, ни Дьявол, ни друзья и знакомые, ни любопытные соседи. Кот Барсик и тот деликатно удалился в другую комнату.