Шальная пуля (Мирошник) - страница 4

На этот раз нам повезло меньше - банка была с сыром. До следующего пайка надо было ждать несколько недель, и бабушка экономила, как могла. Даже ее любовь ко мне, ее тогда единственному внуку, не позволила ей быть щедрой. Сквозь слой сыра, которым она смазала хлеб, было видно все! Этот слой обтекал все неровности хлебного среза и был так тонок, как пленка бензина на поверхности лужи. Но как вкусно он пах! Бабушка протянула мне бутерброд, я схватил его и выбежал во двор. Первый кусок я откусил еще в подъезде, когда за мней захлопнулась тяжелая высокая дверь нашей квартиры, и с наслаждением размазывал по небу хлебно-сырную смесь.

И тут я увидел Кольку-Психа. Его глаза были устремлены на мой бутерброд. На мнея он не смотрел - я был ему не интересен. Его рука вынула из кармана и явила мне на открытой ладони блестящее чудо. Это был винтовочный патрон. До этого я видел уже много разных патронов, в основном это были патроны, пролежавшие в земле и под дождем, со следами времени, в пятнах и царапинах. Этот был совершенно новый. Большой, тяжелый, с остроконечной пулей, золотистым манящим блеском и формой, напоминающей миниатюрную статуэтку. Это было произведение искусства.

Спустя много лет, став взрослым и получив интересную профессию, я работал в опытно-конструкторских бюро военизированного министерства и знал, в отличие от многих непосвященных, что, например, самолет, способный достичь высоты 37 километров, где небо уже не синее, а черное - это произведение искусства. Что подводная лодка, способная погрузиться на километровую глубину - это произведение искусства. Что ракета, запущенная с расстояния во много сотен километров и поражающая цель с точностью до нескольких метров это тоже произведение искусства. Поначалу я с удовольствием служил этому искусству. Задачи, которые оно ставило передо мной, бросали вызов моему самолюбию, заставляли напрягать мозги и совершенствоваться. Однако, со временем я стал понимать, что у моего искусства есть очень неприятное название - искусство убивать людей. И хотя я не проектировал снаряды, не точил оружейные стволы и не синтезировал пороха, я все равно служил богу войны, потому что улучшал системы доставки оружия - двигатели боевых самолетов. Поняв это, я охладел к своей работе.

Но тогда в послевоенной Одессе, голодной и полуразрушенной, у меня, дошкольника, в голове было пусто, высоким материям там делать было нечего, и только природное причастие к мужскому началу с его страстью к авантюрам и тягой к неизвестному влекло меня со всей своей коварной силой.