голод и рыдание, за то, что я забрал. Прекрасно понимая, что моя мама умирала изнутри, думая о том же, и что я забирал эту связь, что была между ними, забирал то, что не было
моим, обкрадывая их обоих. И это история о том, как я выжил, а Бриза не смогла или, по
крайней мере, не так, как Бриза. История о том, как мы поднялись на борт, присоединяясь к
американской мечте. О том, как упав однажды, моя мама так и не смогла снова встать на ноги.
История о том, как Мойзес Роблез де ла Круз украл молоко его маленькой сестрички и стал
таким испорченным.
Глава 26
Сидение машины промокло от моих не прекращающихся слез. Я плачу молча, потому
что будет не честно по отношению к нему заставить его прервать свой рассказ и попытаться
унять мою боль, вызванную его историей. Правда о Мози. Самая печальная история, которую
я когда- либо слышала. Потребовалась храбрость чтобы рассказать это ─ храбрость, которую я
возможно больше никогда не встречу. Я и до этого любила Мози, но теперь я боготворю его.
Как он стал таким замечательным, когда то через что он прошел было не только болезненным, это было мучительным?
─ Спасибо, что рассказал мне это, - говорю я, вытирая сопли с носа задней частью
своего рукава. ─ Это и вправду поразительная история.
─ Ты говоришь, как соцработник, Лана. Скажи мне, что ты на самом деле думаешь?
Разочарованна тем, на сколько это жалко? Это заставляет тебя видеть во мне слабого
человека?
─ Не злись за то, что рассказал мне, Мози. Ты сам сделал выбор и поделился со мной.
Это история об огромной силе, а не о проявлении слабости. У всех есть история об их
происхождении, и не у всех она хорошая. Дело в том, что это твоя отправная точка и по ней
нельзя судит о тебе. Это поразительная история и ты стал невероятной личностью.
Мы съезжаем с шоссе к зоне отдыха, которая предлагает топливо, ванные комнаты и
кое-что из еды. После стольких миль, в которых были только мы вдвоем, мы внезапно
возвращаемся в цивилизацию. Мози выходит из машины и захлопывает дверь, не делясь
планами по поводу нашей остановки, или того что мы будем здесь делать. Ему ненавистно то, что он сделал себя уязвимым. Он хочет, чтобы я видела в нем сильного человека.
Я знаю, исходя из моих навыков социального работника и всех лет опыта этой сфере,
что Мози ненавидит собственное начало, а это значит, он ненавидит себя самого. Это то, что я
могу принять ─ конечно, не так категорично как он сам. Но я тоже слишком часто чувствую
пятно тени моего собственного начала. Это неизменяемое чувство, которое хочется стряхнуть
с листа собственной истории и самолично переписать все сначала.