Родине сведенья дать
И по возможности дольше
Жить и не погибать,
Подвигом
незаметным,
Светом
в дремучих местах...
Нет еще песни
об этом!
Это все было не так!..
1948.
Нас в живых — осталось три процента,
Не вернулось девяносто семь.
Целиком — все поколенье это
На войне повыбито, совсем.
Нет семьи — в России горемычной,
Чтоб не потеряла на войне
Сына, брата... Нет избы обычной
Без родного фото на стене.
Пробил час, и мы на поле боя
Вышли постоять за свой народ!
Мы не виноваты, что герои.
Это виноват рожденья год.
До сих пор оплакивает павших
Журавля колодезного скрип,
До сих пор еще в России нашей
Нет семьи, где кто-то не погиб.
Нет стены без карточки сыновьей
Или фотографии отца,
А съедут — остаются на обоях
Свежие овалы, как сердца.
март 1983
На улицах рвы, ночами — взрывы,
Блокадой голода город взят.
И ангел опустился белокрылый
На парашюте, словно диверсант.
— За чем стоите, женщины?..
— За хлебом...
— Давно стоите, женщины?..
— Весь день...
Сирена, захлебываясь небом,
Звереет, и разносится везде.
Голодной очереди, как ящерице,
Сирены вопль обрубает хвост.
Хозяйки, разбегаясь, прячутся
В убежище, в подъезд, под мост.
В парадное, в нору подвала,
Неподалеку, за фасад:
Чтоб только место — не пропало,
Чтобы вернуться скорей назад.
— Так надо, женщины?
— Так надо,
Ведь дома ждут
глаза детей...
Стоят, от слабости в обморок падая
Порой, внутри очередей.
Но с местом до ночи не расстанутся!
Заплакал ангел,
распластав
крыла.
А сквозь бесплотную их субстанцию
Рвались вниз юнкерсы и мессера.
1963.
Сыновья полегли, не вернутся с полей,
Но по русским дорогам, белоснежные, легкие,
Словно руки молящихся матерей,
Ввысь возносятся колокольни далекие.
И пока живы матери тех сыновей,
Каждый мальчик погибший спасен от распада,
Сердце матери каждой для него — мавзолей.
Мавзолей для зарытого в землю солдата.
Память вахту несет, ей покоя не знать,
Ей стоять в карауле до кончины до самой.
А когда близок час матерям умирать,
Они в белых платках собираются к храмам.
Время судьбы смывает, как море следы
На пустых берегах, вместе с белыми чайками,
И когда вас не станет, наши мамы печальные,
Будут белым балетом ввысь тянуться сады.
Встанут майские яблоньки, как на пуантах,
Белый цвет — как фаты ненадетый батист,
Так же будут рассветы пламенеть и закаты
И полет колоколенок будет лучист!