Когда у нее начинались боли, сначала изредка, а потом все чаще и чаще, она забывала о нем, кричала и плакала, но не проклинала его, как проклинали своих мужей пожилые беременные женщины. Эти их проклятия были для нее тяжелей, чем ее боль.
Когда рожала и сама кричала, теряла сознание, как бы засыпала, но врачи все время оживляли ее — сильно били по щекам и просили не спать. Узнав, что родился мальчик, обрадовалась: знала, что будет радоваться и Геннадий, он так хотел мальчика и даже имя ему выбрал — Петька, она заснула надолго, пока не принесли ребенка кормить.
Кормить ребенка грудью стеснялась и боялась, как бы не подменили случайно младенца, соседки по палате про всякое говорили.
…Забирать их из больницы приехал Геннадий. В праздничном костюме, побритый, он привез сумку с угощениями. Сам не пил, потому что должен был сидеть за рулем, угощал сестер, улыбался, был счастлив. Когда выходили из больницы, сестры дали ему нести ребенка, и он, сильный, растерялся, не знал, как его взять, смутился, залился краской.
— Ничего, научишься, — утешила его пожилая сестра, — второго уже будешь знать, как брать на руки.
Сестра донесла ребенка до машины и передала Юле. Геннадий, отъехав от больницы и скрывшись от людских глаз, попросил: «Покажи его, а то в больнице я от волнения ничего не видел». Юля показала ему маленькое красное личико, с закрытыми глазками, со светлыми бровками, и он улыбнулся, обнял ее за плечи, шептал, что очень любит ее, целовал. Юля была еще слабой после родов, но радовалась его ласковым словам, чувствуя, как у нее от слабости кружится голова…
…Когда сыну уже исполнилось три года, Юле запомнился еще один день. Она тогда очень ждала Геннадия с работы, приготовила закуски и вина — был день рождения сына. Но Геннадий все не приезжал. Она ждала, волновалась, а потом и рассердилась: две недели не виделись, он так далеко, среди чужих людей, и вот в субботу, когда можно наведаться домой, не приезжает.
Вернулся он домой поздно. Грязный, немытый после работы, пропахший бензином, небритый и пьяный. Юля даже ойкнула, каким он стал неопрятным, стыдила его, попросила найти работу поблизости от дома, чаще бывать с семьей, а то так пропадет.
Он оправдывался — мол, надо было выпить, вот он и выпил, бубнил: надо работать там, где он сейчас работает, потому что там хорошо платят. Говорил и выкладывал на стол деньги, махал ими, хлопая глазами: вот они!..
— Не нужно мне столько твоих денег, — возражала Юля, — будь только ты человеком, расти вот ребенка, мне помогай…
— Ничего ты не понимаешь, — бубнил он свое, засыпая за столом.